Румынские офицеры, а когда их не было, то и солдаты, услужливо протягивали ей зажженные спички сразу с нескольких сторон. Маша тянулась прикуривать к той спичке, к хозяину которой в этот момент благоволила.
Соседи говорили, что муж ее находится в подполье. Я понимал это буквально — сидит он где-то под полом, и слушает… Говорили и о том, что до него доходят слухи о ее загулах, и будто Николай присылал Шикель-макароне угрожающие записки, чтоб не позорила честь семьи чекистов, не напрашивалась на «кару органов».
Маша, с довоенных времен привыкшая считать своего мужа тряпкой, не обращая внимания на его предостережения, гуляла еще азартнее. В мирное время в случае развода с женой Николаю предстояло партийное взыскание за слабую воспитательную работу в своей семье, служебное расследование, понижение в должности и звании, и еще много неприятностей, а во время оккупации он даже и не знал, как подступиться к своей жене.
Каждый день приходила к Шикель-макароне веселая компания — подружки, Косточка и Булочка с румынскими военными. Когда воспитывать жену? Подружки громко стучали в парадную дверь, Шикель выходила на стук в одном халате и с объятиями, раскрывала перед подружками тело. Те радостно визжали, а муж, чекистским взглядом наблюдал за происходящим с третьего или четвертого этажа. Иногда Шикель-макарона не приглашала подруг к себе, и тогда они обижались:
— Что эти мамалыжники в тебе находят? — спрашивала Булочка.
— Им нравится, как макарона перед ними ломается под музыку — поддерживала подругу Косточка, — или когда гремит костями?
— У меня хоть есть, чем греметь! — смеялась Маша, а у тебя осталась одна косточка, и то неизвестно откуда торчит…
Подружки в тот раз принесли с собой грампластинки:
— Мы пришли послушать музыку на твоем патефоне — пробовала уговорить подругу Косточка, просто лопавшаяся от любопытства. Кто же там в комнате изготовился? Это было интересно и мужу…
— Приходите через час, тогда и послушаем — и, подмигнув, добавила — у меня и выпить есть…
Шикель-макарона шмыгнула в темный коридор и захлопнула входную дверь.
— Гулять целый час?! Ладно, пойдем, посидим на подоконнике — предложила Булочка.
— Тебе хорошо сидеть на мраморной плите с твоей толстой жопой, а как мине с косточкой? — пошутила подружка, — тоже мине, не захотела показать даже своего принца…
— Что ты спешишь, как голый? — Он все равно будет выходить через эти двери, и не я буду, если не переманю этого офицерика, не будь я Булочкой!
Николай крутился неслышной юлой все это время на мраморной площадке четвертого этажа.