Итак, пример Вали и Лиды никак не насторожил меня и не убавил иронии по отношению к тому свету, хотя о них самих тосковал я некоторое время и даже тайные слезы проливал. Нет, думал я, что бы там ни было, а сам я, скорей всего, бессмертен. Дети, я знаю, так думают. Впрочем, какой же я взрослый, будучи сам бездетным, в тридцать лет? Увы, не получается повзрослеть. Выходит, любил как взрослый человек, а к смерти относился, опять же как ребенок. Тем более, был здоров, и на пути все выглядело гладко. Прекрасное место работы – та самая Экспериментально-производственная лаборатория фракционирования белков. Инженер (слава Богу, не сантехник с первого этажа). Разве задумываются здоровые и успешные люди о том, что их судьбы имеют что-то вроде ног и, даже если ведут нас по светлому пути не торопясь, могут споткнуться даже о самые маленькие предметы. И войн никаких не надо, даже болезней – раз, и ты оказываешься на мраморном столе.
Лично у меня все оборвалось из-за одного мизерного ничтожного микроба – именно одного, а не какой-либо распространяющейся микробной инфекции. У кого-то в роковой момент под ногами оказывается пропасть, бревно, камень, ступенька, хвост крокодила, а у меня, представьте, микробик, наверно даже детеныш, плод нежной любви микроба и микробихи – совсем еще крошка. Однако, я так думаю, все, что случилось, произошло именно из-за этой мелкой неразумной твари.
Так вот, или, если хотите, итак, в тот злополучный день (не от слов ли зло и получка?) я задержался на работе – обмывал с друзьями свой новый кожаный пиджак, о чем я упомянул в самом начале. Время дефицита, так просто в магазине не купишь такую вещицу. Я его приобрел по случаю у одного малорослого коллеги, которому пиджачок был длинноват. Жена ему привезла из зарубежья, но, видимо, в ее памяти муж остался этаким гигантом вроде меня. А может быть примерила на какого-нибудь верзилу, с которым познакомилась в турпоездке, и который ее, даму без собачки, там, видимо, некоторое время развлекал по-чеховски. В общем, пиджачок не подошел товарищу. А потом с остатками зарплаты в кожаном кармане, с новыми анекдотами в голове и шумом, напоминающем музыку волнующихся и гнущихся в предгрозовую ветреную погоду деревьев и камышей, я, наконец, отправился домой.
Было поздно и безлюдно, пасмурно и прохладно. Только к следующему дню обещали какое-то потепление. А пока стояла обычная, довольно мерзкая сентябрьская осень. До остановки автобуса было далековато, но я, шатаясь и петляя, наконец, добрался. Автобус все не подходил, и от нечего делать я стал рассматривать свою новую покупку. Ах, как хорошо сочетается пиджачок с джинсами и туфлями на платформе. В те времена за такое отдавали и не одну зарплату. Да, что значит импортная вещь, – с удовлетворением подумала моя подвыпившая голова. Отойдя в сторону под свет фонаря, я более внимательно осмотрел покупку и вдруг на левом рукаве заметил, не смотря на искусственный свет, микроскопическую светлую точечку. Скорее всего – просто пылинка, вздор. Можно было бы не обратить внимания, дать по ней щелчка и вернуться на то место, где обычно нормальные люди поджидают общественный транспорт. Но я, с какого-то дуру, вдруг вспомнил один ничем не примечательный эпизод из детдомовской дошкольной своей жизни и остался стоять под фонарем с открытым ртом и закрытыми глазами в стороне от проезжей части. И вот куда меня занесли роковые воспоминания. Не смотря на будущую нелюбовь к математике, в детдоме я был все же продвинутым малым и откуда-то знал, что существуют так называемые микробы, которые живут на наших ладонях, и поэтому, например, надо мыть руки перед едой. Этим таинством я как-то поделился с одним пацаном из нашего заведения. Он поверил, но когда я сказал, что микробы настолько малы, что без микроскопа их не разглядеть, товарищ мой, чтобы перехватить лидерство, твердо заявил, что он-то, как раз, их видит. Да вот же он, мол, маленький микроб, – показал он мне своим грязным пальцем на какую-то ничтожную пылинку, вроде той, что я разглядел на блестящем рукаве своего нового пиджака. Его не смутило, что микроб не полз, а находился в неподвижном состоянии – спит, мол, трошки устал. А ночью проснется и пойдет на охоту, например, на вирусов. Не голодному же сидеть.