И вот теперь, пока я рассматривал несчастного этого как бы микроба на своем рукаве, пока вспоминал эту дурацкую детскую историю и ухмылялся, даже посмеялся слегка, вдруг неожиданно промчался мимо остановки последний автобус и не остановился, естественно, не заметив меня, стоящего в стороне. С проклятьями я бросился вслед за ним и… А что и? Вот и все, кранты: тотчас я был сбит несущимся в том же направлении автомобилем Запорожец. Меня отбросило в сторону, и я ударился головой о бетонный столб. Последнее, что пронеслось у меня в разбитой голове, это глупый и несмышленый микроб, ползущий по рукаву моего нового кожаного пиджака. Превратилась-таки пылинка в микроба. Сказал бы еще «абыдно, да?», как в последнем в моей жизни анекдоте, услышанном совсем недавно от коллег. Запорожец позорно драпанул от греха подальше. Ну, а я от удара отключился. Через что-то вроде черного туннеля пролетел насквозь и, к своему удивлению, отдал концы. Грамотно сказать – скончался на месте происшествия.
Ну, лежу себе, никому не мешаю. Через некоторое время появился некий подозрительный субъект лет тридцати пяти в серой кепке и в грязной, темного цвета куртке. Сначала он испугался, хотел уйти, но потом взял себя в руки, огляделся и стал, все время оглядываясь по сторонам, шарить по моим карманам. Нашел бумажник, вынул паспорт, сунул его обратно в карман моего пиджака (похвально) и скрылся. А я остался по понятным причинам. Только перед рассветом меня, лежащего у бетонного столба, заметил другой, с утра подвыпивший мужичок, небольшого роста, судя по всему, грузчик овощного магазина или слесарь-водопроводчик. У него с собой был красный полиэтиленовый мешок с экзотической и слегка загадочной надписью «Инрыбпром». Вынув из мешка две пустые бутылки и рассовав их по карманам, мужик обозначил место трагедии, повесив красный пакет на бетонный столб так, чтобы было заметно с дороги. Да, все-таки честные люди еще живут на этом свете: товарищ этот, не заинтересовавшись содержимым моих карманов, поспешил сообщать о случившемся. Ну, а я остался лежать себе, пока менты, наконец, не подъехали на уазике. Их было двое. Один из них – немолодой старшина с ярко-рыжими пышными усами, был похож на городового из дореволюционного времени, какими их рисуют художники для книг с чеховскими, например, рассказами. Над правой его бровью был чуть грубоватый шрам. Мужчинам это не страшно. Женщина, конечно, челочкой прикрыла бы эту неприятность. У второго мента не было никаких следов борьбы. Наверно, не побывал еще в настоящих схватках с бандитами. Впрочем, шрамы появляются и в результате обычных травм, например, по пьяни. Попинали маленько милиционеры меня ногами, думали, может пьяный, ан нет – мертвый. Они тоже, конечно, карманы обшарили, но ничего, кроме паспорта, не нашли. Вскоре «скорая» подъехала (простите за каламбур). Эти только взглянули на меня, и даже пульс не стали проверять. Все уже было и так понятно. Чуть позже притормозила буханка с инспектором, фотографом и судебным медэкспортом. То есть, простите, экспертом. Экспорт, импорт, инрыбпром – язык сломаешь. Может быть убийство с целью ограбления подозревали? Долго и нудно члены этой компании все осматривали, что-то искали вокруг, даже фотографировали, какие-то протоколы заполняли, любопытных собачников отгоняли, с кем-то по рации переговаривались, а потом, наконец, переложили на носилки, накрыли несвежей простыней и загрузили в машину. Завели мотор и помчались по дороге вдоль лесопарка. Простыня сползла с моей раненой головы. Сильно трясло на ухабах плохо заасфальтированных дорог. Погода, однако, радовала. Вчера, в последний день моей жизни, увы, такого не было. Раннее сентябрьское солнце, украшавшее вид из окна кабины, уже освещало желтеющую листву, и она превращалась в золото. А мелькавшие шевелюры некоторые иных деревьев были красноватыми, с яркими, словно не живыми листьями, будто каким-то веселым мастером изготовленными из тонких пластинок меди. Все говорило о том, что наступает бабье лето и побалует еще несколько дней жителей города мягким теплом. Ну, будем надеяться.