— Нет.
«Значит, да», — поняла она.
— Что ж, тогда я никогда не буду называть себя Скарлет Лорд.
«Вот еще! — мысленно фыркнула она. — Называться его фамилией — это словно покричать на весь белый свет, что я когда-то принадлежала ему. Да ни за что! Если у нас когда-нибудь и будет что-то одно на двоих — так это клинок, которым я проткну его черное, неблагодарное, забывчивое сердце».
Гидеон оскалил белоснежные зубы.
— Предупреждаю тебя: не следи за тем, что говоришь! В гневе я очень мил и обходителен! — проревел он.
— Не следить, говоришь? Ладно, не буду. Как тебе вот это, например? Иди в задницу, тупая скотина!
Как ни странно, гнев Гидеона стих, а губы растянулись в некоем подобии улыбки.
— Ну у тебя и характер! Кроткий, как у овечки. Кажется, я начинаю понимать, что не нашел тогда в тебе.
«Не смягчаться! Держать оборону!» — приказала себе женщина.
— Ты не говорила, что носила разные фамилии, — продолжил Гидеон. — Какие, например? — Он отделился от дверного косяка и встал ровно, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. — Не отвечай, прошу тебя! Пожалуйста!
Вопрос прозвучал буднично, с легким налетом издевки, глаза воина мерцали недобрым светом, будто, если Скарлет не будет достаточно откровенна, он сорвется с места и хорошенько ее встряхнет. «Если он ко мне прикоснется… если эти сильные пальцы обхватят мое плечи… — пронеслось в ее голове. — Нет! Нет, нет, нет!» Решив во что бы то ни стало не допустить этого, Скарлет равнодушно пожала плечами.
— Ну… дай-ка подумать… — начала она. — Несколько недель я была Скарлет Паттинсон. Ты видел фильмы с Робертом Паттинсоном? Никого сексуальнее я в жизни не видела. И плевать, что он мне в праправнуки годится. А как он поет! У него ангельский голос. О боги, до чего же я люблю, когда мужчина мне поет. Вот ты, например, никогда этого не делал, но оно и к лучшему. — Женщина скривилась, демонстрируя отвращение. — Ей-богу, когда ты открывал рот, казалось, будто демон возит когтями по стеклу.
Гидеон стиснул кулаки, отчего пальцы левой кисти, обхватывавшие правую руку чуть выше локтя, вонзились в кожу с такой силой, что проступили синяки.
— Кем еще ты не была? — спросил он.
На сей раз он обошелся без всякого «пожалуйста». «Прекрасно, — решила Скарлет. — Гидеон снова выходит из себя. Насколько хватит его терпения? Сколько еще колкостей и издевательств я успею выдать прежде, чем он набросится на меня, требуя… нет, уже не ответов… извинений?» Когда-то Скарлет могла поклясться всем, что у нее есть: как бы Гидеон ни злился, ее он не тронет никогда. Но это было давно. Теперь он уже не тот заботливый мужчина, которого она любила и благодаря которому впервые в жизни открыла для себя, что такое доброта. Он по определению не мог таким быть.