«Как я мог не замечать ее? — спрашивал он себя. — Как я мог быть столь глупым и слепым? Она ведь самый важный человек в моей жизни». Он считал, что не заслужил ее, но это не мешало ему пытаться ее завоевать.
— Есть ли способ устранить урон, который ты, — он перешел на тихий шепот, — не, — а затем снова заговорил нормально, — причинила?
— Да, я могу стереть ее воспоминания.
Именно этого жаждала Скарлет, но Гидеон возражал. Он хотел, чтобы она оставалась такой, какая есть. Но в то же время ставил ее желания выше своих и готов был сделать все, что помогло бы ей стать счастливой. «Но это не помешает мне пытаться снова и снова соблазнять ее», — решил воин.
— Но стану ли я стирать ее воспоминания? — продолжила говорить Нема, которая по какой-то таинственной причине внезапно окрепла. — Нет. Поверь мне, лучше быть врагом Скарлет, чем Реи.
«И тем не менее она стала любовницей Кроноса, — вспомнил Гидеон. — Хотя об этом ее могла попросить сестра, решившая таким образом следить за мужем. Интересно…» Воин знал, что Аман сумел бы выяснить правду, именно поэтому Кронос очень нуждался в его помощи.
— И если честно, — добавила Нема, будто говоря о чем-то малозначительном, хотя, произнося эти слова, отчетливо стучала зубами, — после того, что сделала со мной Скарлет, я лучше умру, чем стану ей помогать.
Гидеон знал, что исполнение этого желания — единственный выход для Немы. Воин был уверен, что богиня передумала бы, если бы он подошел к ней с канистрой бензина и зажигалкой, но не стал снова ей угрожать. Скарлет не было в подвале, а значит, форсировать события не стоило.
— Почему ее мать (не) ненавидит ее? — спросил он, говоря то тише, то громче.
Нема перевернулась на спину и, почувствовав боль, со свистом выдохнула воздух, а затем ответила:
— Моя сестра ничего не может с собой поделать. Она думала, будто любит отца Скарлет, а он просто использовал ее. У него уже была жена, и он оставил Рею, как только узнал о ее беременности. Затем олимпийцы захватили титанов в плен и бросили нас в темницу, таким образом не позволив ей отомстить глупому смертному.
— Значит, она (не) винит в этом Скарлет?
«Вот стерва», — подумал он и, ожидая ответа богини, щелкнул зажигалкой, а затем снова закрыл ее, решив таким образом заставить женщину говорить.
— Не сразу. Сначала она любила девочку, по крайней мере настолько, насколько была на это способна. Но Скарлет росла и все больше походила на отца, и в конце концов любовь покинула сердце Реи. То, что Скарлет превратилась в такую красавицу, породило ненависть. У Реи забрали очень многое — трон, силу, свободу. То, что она перестала быть первой красавицей в мире, стало для нее ударом, с которым ее эго смириться так и не смогло.