Уходя от новой атаки, я перекатился во фланг и тут, размахнувшись что было сил, рубанул по ближайшей ноге великана. Такими ударами я на спор срубал небольшой толщины деревца обычным стальным мечом, нынешний же мой клинок позволял проделывать и не такое. Потеряв равновесие, огр-вожак с рёвом боли повалился наземь. Из обрубка ноги выстрелила коричневая жижа.
Брызгая слюной, поверженный гигант попытался дотянуться до меня рукой, но я ловко избежал удара и тут же нанёс свой – вдоль черепа, раз, другой, третий, пока его огромная башка не развалилась на две половинки, как дыня.
От перенапряжения у меня руки чуть не отвалились, но эта показательная казнь решила исход боя. Огры остановились, глядя своими буркалами то на меня, то на поверженного предводителя. Этот кратковременный ступор позволил моготам навалиться и прикончить ещё двоих. Видя, что враг дрогнул, я решил закрепить успех: помогая себе магией, ухватился за рога разрубленной башки и вздёрнул тридцатипудовое тело в воздух, а потом раскрутился вокруг своей оси и швырнул мёртвого великана в его уцелевших сородичей.
Живоглоты развернулись и бросились бежать сразу же, подвывая, как побитые собаки. Никто и не подумал их преследовать.
Наш отряд поспешно сбился в кучку – похоже, все кроме меня ждали нападения и от моготов. Однако те, дождавшись, пока за поворотом скроется последний великан, побросали оружие и обступили нас – они тянули руки нам навстречу и склоняли головы набок. Я не смог расценить этот жест иначе, как знак благодарности.
Только теперь я как следует их разглядел: в ряду выживших стояли в основном женщины и дети, потому что мужчины по большей части погибли в первые минуты боя. Вперёд вышел только сгорбленный, опирающийся на длинную кость старик. Он поклонился настолько, насколько мог, и произнёс на ломаном Локуэле:
– Привет, гладкокожие. Мы сказать спаси-бо за наши жиз-ни. Никто гладкокожий не спа-сать могота раньше.
– Пожалуйста, – ответил я за всех. – У вас есть чистая вода?
Толпа моготов всколыхнулась и заговорила между собой на своём бедном языке:
– Воды! Гладкокожий просит воды! Принесите воды!
Несколько мальчишек (или девчонок?) сорвались с места и убежали вглубь селения.
Старик, совершенно лысый, с кожей, сморщенной сильнее, чем у других, с бельмом на левом глазу, кивнул:
– У нас есть вода. Назвать себя, гладкокожие, мы хотеть знать наши… – старый могот замялся, подбирая слово.
– Спасителей, – подсказал Рэн.
– Говори на своём языке, вождь, – кивнул я. – Я пойму.
Старик удивлённо покряхтел, совсем как человек, но ответил уже по-своему: