Плохо соображая, что делаю, я обогнал Рэна на повороте. Бежать оставалось совсем недолго – мы уже преодолели памятный перекрёсток, где всё так же никем не тронутые лежали семь мёртвых тел.
Я только вознамерился спросить охотника, почему он оставил Арджина одного, как услышал впереди подозрительный звук.
Предчувствуя неладное, я пробегаю последний поворот…
… чтобы увидеть, как громила в красном доспехе вонзает спату в спину стоящего на коленях разведчика.
Это стало последней каплей.
Рассудок вернулся ко мне, когда Рэн оттаскивал меня от последнего из убитых врагов – я рубил его на части. Пять тел, один убит самим Арджином, остальные – мной. Во рту застыл отвратительный железный вкус, кровь покрывала меня с ног до головы, своя и чужая – каждому врагу я отсёк или размозжил голову, отрубил несколько конечностей, это не говоря уже о колотых ранах…
Придя в себя, с трудом переставляя ноги от боли и усталости, я добрался до тела давнего друга. Его глаза были открыты, но уже остекленели. Удар клинка пришёлся в сердце, поэтому Арджин умер быстро. Почти безболезненно.
Впервые в жизни мне захотелось рыдать, но я не мог – только судорожно вздыхал и шарил невидящим взглядом вокруг себя, словно надеясь найти хоть что-то утешительное. Но на глаза мне попался только Рэн, который даже не сел, а упал рядом с широко раскрытыми глазами.
– Когда мы услышали крики из коридора, он сказал мне бежать туда, – охрипшим голосом сказал он. – Что Кир, наверное, попал в беду, а сам он идти всё равно не может…
– Нужно бежать отсюда, – сказал я, не слыша себя. – Быстрее. Сейчас же. Не могу больше здесь находиться.
Рэн, посмотрев на меня мутным взглядом, кивнул.
– Бери Литессу, я возьму Арджина.
– Зачем?
– Надо.
Когда-то давно, в одном из разговоров разведчик признался мне, что после смерти не хочет гнить в земле. Что он предпочёл бы сожжение – так поступали с павшими товарищами воины Трон-Гарада. Какая же ты всё-таки тварь, судьба. Он не мог знать тогда, что умрёт от руки имперца, и что хоронить его буду я.
Едва мы удалились на достаточное расстояние, где снова стал доступен Эфир, я сжёг тело Арджина в магическом огне. «Интересно, что стало с Киром, – я глядел на пляшущие языки пламени. – Надеяться, что он выжил – глупо. Может, он хотя бы умер так же легко?»
Отражение тоже больше не появилось. Неужели, и он погиб? Если так, то он, пожалуй, единственный, по кому я точно не стану лить слёзы.
Я чувствовал себя сволочью. Такой, которую сам бы с радостью сбросил в яму с волками. Почему? Да потому что должен был поступить так, как поступил. Впопыхах сжечь тело одного друга – на колдовском огне, как какую-то химеру. Бросить другого на растерзание кучке человеческих отбросов. И всё это – без сомнений, не теряя времени на сантименты. Ради «общего блага». Тех, с кем я прошёл столько лиг, кому вверял свою жизнь, и кто вверил мне свою, я променял на какую-то там надежду. На абстракцию. На пустой звук…