— Я совершенно не собираюсь напиваться, просто у меня там назначена встреча с ее хозяйкой.
— С Мелен? — цыганка прищурилась, опять о чем-то задумавшись.
— Ты ее знаешь?
— Нет, но много о ней слышала. Кем она тебе приходится?
— Она вроде как была моя пассия. Но я точно не знаю, потому что у меня амнезия, и я совершенно не помню, что со мной было раньше.
Все время пока он говорил, цыганка как-то странно качала головой, а сощуренные глаза следили за каждым его жестом.
— Ты на правильном пути, она была хорошо знакома с Этьеном. Но будь осторожен, Мелен та еще штучка.
— А она, что, тоже того? — Карл неопределенно махнул головой куда-то в сторону. — Ведьма?
Цыганка негромко засмеялась.
— Тебе бы в инквизиции служить…
— Ты уверена, что мы с тобой раньше не виделись?
— В этом мире нет.
Шум на улице отвлек их внимание. Вокруг фуражки собралась целая толпа зевак, пытавшихся узнать, что же здесь происходит. Прямо сквозь гущу людей стал пробираться высокий, плотный мужчина в форме французской жандармерии.
— Что здесь случилось? — спросил он, пытаясь сходу определить, кто из них жертва.
— А кто вам сказал, что здесь что-то случилось?
— Ну, как же, люди, — полицейский обернулся, указав в сторону столпившихся зевак.
— Люди очень часто ошибаются, особенно когда собираются такими толпами.
— Но отсюда были слышны крики.
— Крики? — переспросил Карл, делая изумленное лицо. — Надо же, а я ничего не слышал. А вы? — обратился он к цыганке.
Та лишь неопределенно покачала головой.
— Вот видите, у нас все в порядке. Это, наверное, кому-то показалось.
— Вы уверены?
— Вполне.
Еще раз оглядев их и пытаясь найти хоть какой-то аргумент в свою пользу, полицейский сдался и нехотя пошел разгонять толпу.
— Спасибо, что помог, — сказала она, когда жандарм уже не мог их слышать. — Если бы он узнал, кто я, то непременно бы сдал ВАШИМ.
— Как тебя зовут?
— Мария.
— Необычное имя для здешних земель.
— Я. — Она опять осеклась, не решившись договорить до конца.
— Ну, я пойду?
— Да, иди, пока этот олух не очухался.
Цыганка повернулась и уверенно зашагала в сторону улицы, на ходу одевая косынку. Но, не дойдя пару шагов до выхода из подворотни, она вдруг остановилась и, вернувшись обратно, произнесла почти шепотом.
— Береги свои глаза, они — единственное, что в этом теле осталось от тебя.
— Но… — он было хотел возразить, что это вовсе не его глаза и что у них даже цвет другой, но она ему не дала этого сделать, резко оборвав на полуслове.
— Наши глаза — это то, чем мы все отличаемся друг от друга. Это двери в твое «я». И сейчас они у тебя открыты, поэтому ты должен остерегаться НЕДОБРЫХ людей, — слово НЕДОБРЫХ она произнесла с какой-то зловещностью. — Иначе ты погибнешь не только физически, но и духовно.