Одиль не терпелось расспросить Рафиллу, но она все-таки сумела сдержаться, пока они не приехали домой, а Руперт не ушел в свою комнату.
— Ну, — сразу воскликнула она, — рассказывай! И ничего не пропускай.
Рафилла понимала, что и рассказывать-то особо нечего. В конце концов, они ведь просто танцевали.
— Он обещал позвонить мне, — только и выдавила Рафилла.
— Еще бы, он, наверное, просто обезумел от любви и страсти к тебе.
— Не знаю.
— Должна знать.
— Откуда?
Глаза Одиль округлились.
— Ты же танцевала с ним все медленные танцы — Одиль несколько помялась, потом продолжила. — А у него… ну, ты понимаешь… у него встал?
— Ну и вопросик!
— И все-таки?
Рафилла почувствовала, что ее разбирает смех, к тому же она была уверена, что покраснела, несмотря на то что Одиль была ее лучшей подругой и они делились буквально всем.
— Да, — выдала она в конце концов, — он торчал, как сержант на строевой подготовке!
— О Боже! — Одиль затряслась от смеха. — И ты пойдешь к нему на свидание, если он позвонит?
— Пойду, — с вызовом ответила Рафилла. — Почему бы и нет?
— Нет, — возразил Бобби.
— Да ты просто упрямый сукин сын, — фыркнула Шарлин, нервно затягиваясь сигаретой. — Ну почему?
— Мы уже много раз говорили с тобой об этом, — спокойно ответил Бобби. — И ты знаешь мое мнение на этот счет. У меня есть определенные обязательства перед Америкой Аллен.
— Черт возьми! — Шарлин резким движением затушила сигарету в изящной хрустальной пепельнице. — „Блю кадиллак рекордз“ и Маркус могут сделать для тебя гораздо больше. Почему ты не хочешь послушать меня?
— Потому, что ты неправа, — так же спокойно ответил Бобби. — Меня вполне устраивает „Соул он соул“.
— Эта компания не сможет поднять тебя на первую строчку хит-парадов. — Шарлин потянулась к красивой серебряной шкатулке, стоявшей на дорогом кофейном столике из красного дерева, и вытащила оттуда очередную сигарету. — Что ты на это скажешь?
— Знаешь что? — мягко заметил Бобби. — Ты испортишь голос, если будешь продолжать курить.
— Ты не хочешь говорить об этом, да? — Шарлин презрительно усмехнулась. — Не хочешь признать, что „Соул он соул“ — это просто мелкая рыбешка в большом пруду, а „Блю кадиллак рекордз“ и Маркус Ситроен — это акулы, черт побери.
— О да, он акула, это уж точно.
— Но ты же никогда не встречался с ним, — возразила Шарлин. — Ведь власть и сила — это не всегда плохо.
Бобби внимательно посмотрел на нее. За два с половиной года Шарлин очень изменилась. Перед ним была уже не та энергичная девушка с большими глазами, какой он увидел ее впервые, а двадцатидевятилетняя ухоженная, холеная женщина. Хорошенькая — да. Беззащитная — нет. Нежная — да. Но только тогда, когда все получалось так, как она хотела.