Низко пригнувшись, Ганси выглянул из-под автомобиля. Свин чуть слышно потрескивал, остывая. В свете фар машины Велка Ганси разглядел между задними колесами чуть заметно выступавший над гравием контур пистолета.
Угадать намерения Велка было невозможно. То ли он решил сбежать, то ли просто пошел за фонарем. Ганси попятился дальше во тьму и снова замер. Сердце колотилось, заглушая все звуки окружающего мира, трава колола щеку.
Машина Велка стремительно выскочила на проезжую часть и устремилась в сторону Генриетты.
Почти сразу же мимо промчался второй автомобиль. Там, конечно, ничего не заподозрили.
Ганси еще долго лежал в заросшем травой кювете, прислушиваясь к стрекотанию насекомых в недалеком лесу и вздохам, которые время от времени испускал отдыхавший Свин. Ушибленный большой палец болел все сильнее. Можно сказать, легко отделался. Но все равно болит.
И тетрадь. На душе у него было мерзко: как же так, у него, угрожая смертью, отобрали всю летопись его самозабвенного поиска.
Удостоверившись, что Велк не возвращается, Ганси с трудом поднялся на ноги, обошел «Камаро» вокруг. Он опустился на колени и, просунувшись под машину как можно глубже, здоровой рукой вытащил пистолет. В его памяти как наяву прозвучал голос Блю. «Отпечатки пальцев!» — сказала она, когда они наткнулись на тело Ноа.
Двигаясь словно во сне, Ганси открыл дверь автомобиля и бросил пистолет на пассажирское сиденье. Ему казалось, что и ночь не та, и автомобиль не тот, и даже из родительского дома недавно выехал совсем другой человек.
Он закрыл глаза и повернул ключ зажигания.
Свин кашлянул раз, другой, а потом мотор заработал ровно.
Ганси открыл глаза. Ночь вокруг казалась совсем не такой, как раньше.
Он включил фары и медленно выехал на проезжую часть. Нажав акселератор, проверил мотор. Двигатель работал ровно, без сбоев.
Дав больше газу, он помчался в Генриетту. Велк убил Ноа и теперь знал, что его тайна раскрыта. Что бы он ни затеял, терять ему было нечего.
Блю никогда не питала особой привязанности к мансарде, даже до того, как там поселилась Нив. Многочисленные перегибы кровли словно манили разбить голову о какой-нибудь угол. И недоделанный дощатый пол, и часть, покрытая колючей фанерой, совершенно не доставляли удовольствия босым ногам. Летом на чердаке творился настоящий ад. Ну и обычно там не было ничего, кроме пыли и ос. Мора категорически отказывалась хранить что-либо ненужное, и потому каждая вещь, вышедшая из употребления, отправлялась либо к соседям, либо в «Гудвилл». Поэтому веских причин для посещения мансарды просто не имелось.