— Это мы, — сказал Адам.
Ганси ничего не ответил, и Адам решительно направился к своему рассеянному другу. Подружка издавала различные звуки, неизменно начинавшиеся с «о». Из множества разных коробок и фасадной краски Ганси соорудил посреди комнаты точный макет Генриетты высотой по колено, и сейчас трое гостей цепочкой шли по Мейн-стрит, направляясь к столу. Адам знал истину: эти дома были симптомом бессонницы Ганси. Каждая стена означала одну бессонную ночь.
Адам остановился за спиной Ганси. Здесь густо пахло мятой, листья которой с отсутствующим видом жевал хозяин комнаты.
Адам легонько постучал по затычке, торчавшей из правого уха Ганси, и тот сразу очнулся.
— О, привет, — сказал он, вскочив на ноги.
Как всегда, он воплощал собой всеамериканского героя войны, который был закодирован в его взъерошенных каштановых волосах, прищуренных от летнего солнца карих глазах, прямом носу, который ему любезно передали по наследству предки англосаксы. Все в его облике заставляло предполагать влиятельность, могущественность и крепкое рукопожатие.
Подружка уставилась на него.
Адам вспомнил, что при первой встрече Ганси произвел на него устрашающее впечатление. Их, Ганси, было двое — один, тот, который обитал в его шкуре, и второй, которого Ганси надевал по утрам, когда совал бумажник в задний карман брюк. Первый был подвижным и энергичным, без какого-либо, на слух Адама, ощутимого акцента, а второй излучал упрятанную до поры до времени силу и приветствовал людей с трудно уловимым, но величественным акцентом старых вирджинских состояний. Для Адама до сих пор оставалось загадкой, каким образом ему удается не видеть одновременно обе ипостаси Ганси.
— Не слышал, как вы стучали, — без всякой необходимости объяснил Ганси. Они с Адамом приветствовали друг друга, стукнувшись кулаками. Этот жест одновременно и шел Ганси, и казался с его стороны деланым, как заученная фраза на чужом языке.
— Эшли, это Ганси, — сказал Деклан своим приятным бесстрастным голосом. Такой голос отлично подошел бы для того, чтобы сообщать о разрушениях, причиненных торнадо, и приближении холодного фронта. Рассуждать о побочных эффектах употребления виагры. Объяснять правила поведения в «Боинге-474», на котором нам сегодня предстоит лететь. — Дик Ганси, — добавил он.
Если Ганси и рассматривал спутницу Деклана как расходный материал одноразового употребления, он ничем не выдал этого. Он лишь сказал с едва заметной холодностью:
— Деклан отлично знает, что Дик — это мой отец. А я — просто Ганси.
Эшли выглядела скорее растерянной, нежели обрадованной знакомством.