Воронята (Стивотер) - страница 63

Так что в качестве близких друзей оставалась родня, школа являлась рутиной, от которой никуда не деться, Блю же оставалось втайне надеяться, что где-то все же существуют странные люди вроде нее самой. Пусть даже не в Генриетте.

«Не исключено, — подумала она, — что Адам тоже странный».

— БЛЮ! — снова взревела Орла. — В ШКОЛУ!

Прижимая к груди тетрадь, Блю направилась к выкрашенной в красный цвет двери в конце коридора. По пути она миновала вспышку активности в телефонной/швейной/кошачьей комнате и яростную битву за ванную. Комната, в которую вела красная дверь, принадлежала Персефоне, одной из двух лучших подруг Моры. Хотя дверь была приоткрыта, Блю все же негромко постучала. Персефона спала помалу, но беспокойно; ее полуночные вскрики и топот ног убедительно свидетельствовали о том, что ей не суждено делить комнату с кем бы то ни было. А также о том, что она спала при каждом удобном случае. Блю совершенно не хотела будить ее.

— Можно. В смысле, открыто, — раздался слабенький голосок Персефоны.

Толкнув дверь, Блю увидела, что Персефона сидит за карточным столиком перед окном. Люди, когда их спрашивали, прежде всего вспоминали волосы Персефоны: длинную волнистую платиновую гриву, ниспадавшую почти до колен. Кое-кто помимо волос иногда припоминал ее одежду — сложные пышные наряды или множество забавных оборок. Тех же, кому удавалось глянуть чуть дальше, приводили в замешательство ее глаза, поистине черные зеркала с невидимыми на темном фоне зрачками.

Персефона как-то странно, по-детски, держала в руке карандаш. Увидев Блю, она нахмурилась, выпятив губки.

— Доброе утро, — сказала Блю.

— Доброе утро, — эхом откликнулась Персефона. — Еще очень рано. Мои слова не работают, так что я постараюсь по возможности пользоваться теми, которые найдутся у тебя.

Она неопределенно взмахнула рукой. Блю истолковала этот жест как приглашение отыскать место, куда можно сесть. Большая часть кровати была завалена необычными вышитыми легинсами и клетчатыми, на манер пледа, колготками, но она все же сумела пристроить зад на краешке. В комнате стоял знакомый запах, напоминавший не то апельсины, не то детскую присыпку, а может быть, новый учебник.

— Плохо спала? — поинтересовалась Блю.

— Плохо, — откликнулась Персефона. И тут же спохватилась: — О, это, впрочем, не совсем так. Придется мне все-таки пользоваться собственными словами.

— Чем занимаешься?

Одним из обычных занятий Персефоны была ее бесконечная диссертация на степень доктора философии, но поскольку для этого процесса требовалась дикая музыка и частые перекусывания, она старалась не углубляться в эту работу во время утренней суеты.