Персефона проткнула пальцем воздух и сообщила:
— Я забыла о глазури для пирога.
Она покинула комнату.
— Мне нужно подумать об этом, — сказала Калла. — Я не сильна в конкретике.
На лице Ганси появилась чуть заметная улыбка, означавшая, что он понимает, что ему врут. За этим выражением угадывалась странная мудрость, и Блю снова решила, что он кажется старше, чем мальчишки, которых он привел с собой.
— Я тоже подумаю, — сказала Мора. — И, если удастся что-то обнаружить, я могла бы позвонить вам. Если вы оставите свой номер телефона.
— О, прекрасно, — ответил Ганси. — Сколько я должен за гадание?
— Всего двадцать, — ответила Мора, поднимаясь с места.
Блю подумала, что это преступление. Да одни шнурки на туфлях этого Ганси стоят больше двадцати долларов.
Он хмуро взглянул на Мору поверх открытого бумажника. Там было много бумажек. Конечно, они могли быть и однодолларовыми, но Блю сомневалась в этом. Она также разглядела в прозрачном кармашке водительские права; с такого расстояния она не могла прочесть надпись, но ясно видела, что напечатанное имя гораздо длиннее, чем просто «Ганси».
— Двадцать?
— За каждого, — добавила Блю.
Калла кашлянула в кулак.
Ганси просветлел лицом и протянул Море шестьдесят долларов. Легко было понять, что эта сумма оказалась больше, чем он рассчитывал заплатить, и мир вернулся к своему привычному облику.
А потом Блю посмотрела на Адама. Он пристально глядел на нее, и Блю показалось, что он видит ее насквозь. Она почувствовала себя виноватой. Не только в том, что содрала с Ганси столько денег, но и из-за того, что Мора солгала. Блю своими глазами видела, как дух Ганси пришел по дороге мертвых, и узнала его имя до того, как он вошел в дверь. Как и мать, она ни сказала об этом ни слова. И стала соучастницей.
— Я провожу вас, — сказала Мора. Ей явно не терпелось поскорее увидеть, как посетители покинут дом. На секунду Блю показалось, что и Ганси чувствует то же самое, но это ощущение тут же прошло. Он с излишней аккуратностью закрыл бумажник, убрал его в карман, а после этого вновь посмотрел на Мору, сжав губы в твердую полоску.
— Послушайте, — начал он, — мы все здесь взрослые люди.
Калла скорчила гримасу, как будто не желала соглашаться с этим утверждением.
Ганси расправил плечи и продолжил:
— И поэтому я считаю, что мы заслуживаем правды. Если вам что-то известно, но вы не хотите мне помочь, лучше так и скажите, но не обманывайте меня.
Это было смелое заявление, а может быть, дерзкое, а может быть, между тем и другим вовсе не было ощутимой разницы. Все находившиеся в комнате повернулись к Море.