– Лиза…
– Что? – рявкнула я. – Не в этом дело?
– Я хотел лично тебе отдать… показать… – Герман замялся, словно не зная, как объяснить мне что-то важное. – Ты помнишь, Лиза, что я бывал у вас на праздниках дома? Конечно, ты вряд ли помнишь, ты была совсем ребенком…
– Ты ничего про меня не знаешь. Не твое дело, что я помню. – Я качнулась, как парусная лодка на ветру, и отшатнулась к стене. Герман стоял с моей книгой и ноутбуком в больших нескладных руках. Он склонялся, словно пытался вместиться в наше земное притяжение. Моих слов он, кажется, вообще не услышал.
– У меня дома есть кладовка, она очень маленькая и тесная, но это ничего. Это всегда было мое любимое место в квартире, потому что я там пленки проявлял. Кладовки для таких целей идеально подходят, потому что там темно. У меня была красная лампа, от которой пленка не повреждается.
– Пленка? О чем ты? Какая пленка? – уточнила я.
– Ты серьезно? – вытаращился Герман. – Ты меня сейчас не шутя спрашиваешь?
– Фотопленка?
– Ну, конечно! – заметно расслабился он. – Я, конечно, понимаю, что ты из другого поколения, но не до такой же степени, Лиза, чтобы не знать, как фотографии делаются.
– Наверное, вы с Файкой из одного поколения, они с папой тоже все время запирались и чего-то там мутили в темноте. И потом странно пахло.
– Реактивы, да, они странно пахнут, – кивнул Герман. – У меня, кстати, были все реактивы на свете. А еще специальные мисочки, бутылочки, палочки для смешивания, спатулы – словом, все, о чем только можно мечтать. Я увлекся фотографией еще с детства.
– А я думала, ты спустился на нашу планету уже взрослым, – тихо прошептала я, закрыв глаза.
– О, поверь, я был ребенком, и очень дурацким. От меня были одни проблемы.
– Не верю! Ты был образцово-показательным ребенком, который бежит из школы домой, чтобы тут же сесть за уроки, – улыбнулась я. – А если он их закончит раньше времени, то сам себе дает дополнительное задание какой-нибудь повышенной сложности.
– А если уж совсем лишнее время остается, то он гладит белье, чтобы помочь маме, и переводит старушек через дорогу? Даже если они против? Таким ты меня видишь? – хмыкнул он. – Нет, я, конечно, учился неплохо. Особенно по техническим предметам. Но писал я как курица лапой. Учителя, наверное, волосы рвали, разбирая мои каракули. Мама пыталась что-то с этим делать, сажала меня за тетрадку и диктовала. Если прочесть было нельзя, она начинала заново.
– Помогло?
– Нет. Я до сих пор пишу так, что меня можно сразу без экзаменов принимать в доктора. Но, с другой стороны, я рано начал выигрывать математические олимпиады, так что мама смирилась. Почерк был не самой большой проблемой.