Хотен сосредоточился и попробовал набрать в грудь воздуху. Опущенное забрало помешало, Хотен поднял к нему руку и вернул ее назад, удивленный, что рука так легко двигается. Боль, правда, усилилась, однако позволила вздохнуть.
– О Велесе могутный! – это Хмырь над ним склонился. – Из тебя, хозяин, торчит стрела!
Не сумев сообразить, откуда стрелял лучник, Хотен отказался от мысли повернуть холопа так, чтобы прикрывал от следующей стрелы. Прорычал:
– Коня подведи!
Самостоятельно, все с тем же противным лязгом встал на колени, уцепился за стремя, а потом усилиями Хмыря и помогавшего ему советами ключника встал и на ноги. Встревоженный суматохой Рыжок теперь надежно прикрывал его спереди, а за спиною был терем. Можно было заняться и стрелой, тем паче, что боль понемногу стихала. Вытащив стрелу, Хотен похолодел и чуть было снова не шлепнулся в снег. Стрела от самострела! Она ударилась в стальную пластину панциря, скользнула по ней, перебила завязку между пластиной и оплечьем и сбоку прошлась острием по старой кольчужке, в благословенную минуту поддетой Хотеном под великокняжеский доспех.
А тут топот, гиканье, вокруг Хотена, все так же стоявшего, упершись спиною в Рыжка, потемнело. Свои ребята, окружили со всех сторон, молодцы…
– Ты погляди только, живой! – гаркнул Радко и продолжил: – А я, как самострел увидел, уже начал мыслить, грешным делом, где хоронить станем – здесь или в Киев повезем?
– Не поймали стрелка?
– Ушел. Вон с той крыши стрелял, страдник, – и Радко показал плетью на крышу, и Хотен послушно взглянул на нее, да только сразу же и забыл, что там увидел. – Хозяин-купец клянется, что…
А Хотен, если бы не мужи вокруг, оторвал бы совсем спасшую его пластину и поцеловал бы, благодаря. Да только губами бы к ней примерз – или нет уже, не примерзли бы губы, потеплело ведь – да и теплая та пластина, на нем, муже горячем, и в теплой палате княжеской бывшая с ним… Княжеской!
– Ох, ну и спасибо же тебе, великий княже Изяслав Мстиславович! Вовек не забуду!
– Ты того, ты помолчи! – засуетился Радко. – Хлопцы, подсадите посла на коня! Ты же помолчи: иногда из сердца такое скажешь, что после и сам пожалеешь… Не знал ведь великий князь, что так оно обернется. Сейчас проводит нас ключник в посольское пристанище, протопит как надо, и ты отлежишься немного. В баню сходим, выпарим тебя хорошенько. А лучшее лекарство тебе – меды стоялые… Найдется ли для посла, боярин, у тебя такое лекарство?
– Найдется, господине посол, – приосанился ключник и свистнул, вызывая своего слугу с конем.