И не успел молодец и слова сказать, как очутился в объятиях волхва. Худенький оказался старец, будто воробей, если сжать его в горсти. Похудел за эти годы? Иди просто раньше не доводилось его обнимать, волхва?
– И ты вечно живи, премудрый Творило, мне поистине второй отец, меня на белый свет из смертной тьмы возвративший! И не только отец ты мне, но и дед мой любимый, лучший на земле советчик!
– Ну, на деда твоего я, пожалуй, не потяну, – заявил волхв, отодвигая от себя Хотена и всматриваясь в его лицо. – Недостаточно я для сего стар, Хотенушко. А ты и впрямь вернул себе всю свою силу – чуть ребра мне не сломал! И лицом посвежел и повеселел, и любопытно мне, с чего бы?
– На воздухе все, в лесу сосновом, здоровом, в вечной скачке! Ты позволишь ли мне присесть, Творила? Дело у меня к тебе, да не простое, – тут емец понизил голос, – а от самого великого князя Изяслава Мстиславовича.
– Садись, где стоишь, – показал Творила и, возвращаясь к своему седалищу, заметил, хихикнув: – И как это я вдруг понадеялся, что ты без всякого дела к старику заедешь?
И пока пересказывал молодец просьбу великого князя, присматривался он к Твориле: неужто тому и впрямь не больше шестидесяти, как выходит из сказанного им? Что ж, сейчас, когда на щеках у волхва щетина не более как двухдневная, а длинные волосы недавно вымыты и завиты, сему можно бы и поверить. Почему бы на травах да на ведовстве своем не протянуть Твориле еще лет сорок и всех пережить, а его, вечного неудачника, так уж точно…
– Чего же именно хочет от меня твой великий князь? – сурово вопросил Творила. – И знай, что ему я бесплатных советов не дам, ведь не бедная же он вдова.
Тихонько хохотнул емец и, тщательно подбирая слова, пояснил:
– Цену своим советам сам назначишь. Великий князь не поскупится. И в первую голову, почему бы тебе не посмотреть в волшебной чаре, где лежит клад? По такому случаю я раскрою тебе имя князя, его заложившего, и все, что уже прознал про сие его деянье…
Не сразу заговорил в ответ Творила и начал издалека:
– Я вот думаю сейчас, кому передавать волшбу свою – Говоруну или, быть может, тебе? Или найти какого-нибудь толкового, в язычестве твердого скомороха – лучше молодого, чтобы в прыжках через голову еще совесть свою не успел выронить? И как бы ни повернулось у нас с тобою к концу моей земной жизни, кое-какие тайности волшебства я тебе открою, ты уже достоин.
У молодца челюсть отвисла, только и смог он, что руками развести…
– О Велес! – изумился тем временем волхв и вдруг завопил: – Говорун! Говорун! Вынеси жаровню куда подалее, хотя и в сени! И окно открой, чтобы дым вытянуло!