На территории завода есть свой трулло. Дверь его изъедена сыростью, на крыше растет все: трава, кактусы, дикая горчица, инжир. Окружающие административные здания из алюминиевых конструкций, с дверьми из дорогого стекла подавляют этот старый дом, он кажется нереальным, вырванным из родной среды, бесполезным. Здания из алюминия разваливаются на части, разрушаются, портятся, страдают от коррозии, а дряхлый трулло, сопротивляясь времени, покрывается плесенью и служит приютом для миллионов самых разнообразных насекомых. В траве на первый взгляд ничего нет, но стоит раздвинуть зеленые стебли, и обнаруживаешь целые колонии букашек.
Вокруг завода растет много прекрасных деревьев, среди них две большие смоковницы, они в зависимости от сезона родят сначала смоквы, потом фиги. Смоквы — это те же фиги, но крупнее, величиной почти с кулак; их можно съесть сколько угодно: они такие сладкие и нежные на вкус — просто конец света, куда там бананам и грейпфрутам! Так вот, когда они созревают, я посылаю к чертям собачьим сдельщину и после обеда отмечаю табель, поворачиваю оглобли и лезу на дерево, которое в своей густой листве прячет меня от посторонних взоров. Объедаюсь как сумасшедший, забыв, что фрукты только на третье. По дорожке проходят техники и рабочие следующей смены, но убежище у меня надежное, и я продолжаю работать челюстями. Плевать, если застукают, пусть даже оштрафуют, но дать этим фруктам пропасть я не могу: по мне, это самое настоящее святотатство.
Я работаю изо всех сил, тысячи железных стержней, покрытых антикоррозийной смазкой, ждут меня в контейнере — все их необходимо обработать.
Присев на гору коробов, разминаю затекшие конечности. Снова как безумный набрасываюсь на работу, потом останавливаюсь и думаю о своей злосчастной жизни. Под задницей у меня три или четыре коробки — у нас ведь нет удобных и мягких стульев, как в управлении, надо приноравливаться. Скоро одиннадцать вечера, пора уходить, мы стоим под часами со своими карточками, ждем, когда стукнет ровно 23.00. Я пробиваю свою карточку, но иду не к выходу, а возвращаюсь назад. Я в полном сознании и здравом уме. В голове у меня ясно, будто сейчас утро и вот-вот пропоет петух, я возвращаюсь к станку, захватываю пригоршню стержней, прохожу через тяжелую дверь, и вот я на улице; впереди тянутся поля. Я втыкаю один за другим стальные стержни в землю, всего их будет штук тридцать. Уже поздно, пока не спустили собак, я бросаю взгляд чуть дальше, туда, где несколько дней назад посадил немного бобов. Будем надеяться, что их не обнаружат.