Об этом раздвоении души Томмазо хорошо написал известный итальянский писатель Паоло Вольпони, представивший книгу Ди Чаулы читателям своей страны: «Его представления о жизни, о природе насквозь поэтичны, все в нем движимо духовным озарением… до тех пор, пока в жизнь деревни с ее крестьянской культурой не врывается завод. Поэт-крестьянин становится рабочим-машиностроителем».
Но не просто рабочим-машиностроителем становится Ди Чаула. Мы знаем немало рабочих-машиностроителей, живущих в иных условиях, иной, полноценной жизнью. Томмазо же из архаически-крестьянской среды со всеми ее атрибутами — выпасом овец, лущением гороха, полуязыческими праздниками — попадает в современную потогонную систему. «Выработка, выработка… Производительность, производительность…» Недаром эти слова рефреном проходят через всю книгу Ди Чаулы, где подчас с натуралистической беспощадностью показано, до чего доводит человека изощренная эксплуатация рабочего в современном капиталистическом обществе. Это полное обезличивание, превращение человека в инструмент, орудие капиталистической прибыли. «На штанах моей спецовки, — пишет он, — штамп „Катена-Зюд“, на блузе, на куртке — повсюду „Катена-Зюд“. Моему деду-крестьянину лучше. Хотя у него на заду заплатки да и все тряпье латано-перелатано, но зато без надписей». Заводскому начальству нет дела ни до физического, ни до духовного состояния Томмазо. Автор с болью и гневом говорит о несчастных случаях, о бездушном отношении заводской администрации к болезням рабочих, о том, что место человека на предприятии и меру уважения к нему определяют не труд и даже не выработка, а угодничество перед начальством, готовность шпионить и наушничать. «Разумеется, — замечает Томмазо, узнав, что в цехе оказалась „излишняя“ рабочая сила, — в число рабочих, которые должны переменить климат, непременно попаду я, потому что я спорщик, подрывной элемент, зануда. Мне не впервой менять цех».
«Ну не глупо ли! — восклицает он в другом эпизоде. — Тебя ни во что не ставят, почти на дух не переносят, куда бы ты ни заявился — в учреждение ли, на почту, в кассу взаимопомощи, в магазин, — везде тебе фыркают в лицо, грубят, только что ноги об тебя не вытирают».
Быть может, Ди Чаула преувеличивает? Или говорит о единичных явлениях? Но вот перед нами свидетельство Анджело Бариани, хорошо знающего обстановку на заводе «Мишлен» в Турине. «Для администрации завода, — пишет он, — социальное обеспечение рабочих — это один из способов отделения „хороших“ от „плохих“: выдача ссуд, пособий неизменно связана с получением точных данных о просителе — каково его семейное положение, к каким политическим группировкам он принадлежит, как ведет себя на заводе. Только на основе этих данных решается вопрос об оказании помощи рабочему».