Переехавший к тому времени с Волыни в Москву и поступивший на службу к великому князю Дмитрий Михайлович Боброк, помедлив немного, поднял правую руку:
– Мы должны перво-наперво тверского князя во Владимир не допустить, чтобы не мог он там на великое княжество венчаться, верно? А посему надобно делать следующее. Крепить Владимир, готовить его к осаде. На всех дорогах к Твери немедля выставить сильные сторожи, чтобы могли повестить, не мешкая, о движении ратей Михайловых. Все конные кованые дружины немедля сводить сюда, дабы по готовности большого полка перевести его в Переславль. Там сходятся все дороги, там сейчас будет сердце княжества! Ополчение по мере сбора слать туда же. Великому князю надлежит немедля выехать в этот город, дабы Тверь видела его готовность драться за стол. Коли успеем все это в четыре-пять дён сделать – силою нас Михаилу не одолеть! А боярину Кошке надлежит татарского посла повидать и ублажить, пообещав ему великую милость князя Дмитрия, коли от князя тверского отъедет. Как воевода, мыслю – всё!
Князь Боброк сел. Все присутствующие почувствовали в нем опытного воина, способного любую предстоящую битву еще заранее в уме грамотно разложить по частям, дабы в итоге достигнуть победы. Взгляды бояр устремились на Алексия, до сих пор безмолвно внимавшего обсуждениям. Митрополит поднял свой горящий взор:
– Нет, не все! Поскольку тверской князь не намерен исполнять послание вселенского патриарха, призывающее его к миру и любви на Руси, я, как патриарх всея Руси, отлучаю его от церкви с сего дня! О том велено будет церковным слугам моим повестить во всех храмах митрополии!
В те времена церковное проклятие значило очень многое. Простой тверской люд мог усомниться в праведности своего господина и не поддержать его в борьбе, заслышав с алтаря такие слова. Поэтому решение Алексия прозвучало в думской палате подобно грому среди ясного неба.
В этот момент дверь приоткрылась. В палату заглянул сын думского боярина Ивана Мороза, до этого стороживший с гриднями въезд на княжий двор.
– Там из Твери татарин прибыл от посла татарского. Грамоту привез. Впускать?
Бояре вопрошающе посмотрели на воспрянувшего духом от всего услышанного Дмитрия.
– Давай его сюда! – громко приказал великий князь.
Вошел одетый в запыленную легкую кольчугу посланец, с поклоном передал запечатанный свиток перенявшему его Федору Кошке и, пятясь задом, покинул палату.
– Дозволь, княже? – взялся за печать Федор. Дмитрий кивнул. Боярин развернул бумагу и прочитал:
– «Повелеваю князю Московскому Дмитрию быть во Владимире к ярлыку на великое княжение, дарованному великим ханом Большой Орды Мамаем своему улуснику князю Тверскому Михаилу. Сарыходжа-бей».