– Грех! Большой это грех, Олег, выдавать други своя! Но, поскольку сам в нем покаялся, отпускаю тебе его. Ступай с миром. В Киеве отслужи князю нашему так, чтобы детям твоим потом стыдно за отца не было!
Отпустив последнего, Симон не поспешил следом. Он еще долго размышлял, не решаясь принять самостоятельное решение. Лишь когда подошло к стоянке второе судно, монах сошел на берег и поспешил к Ивану.
– Отойдем на минутку, дядя! Есть о чем пошептаться…
Выслушав новость, старшой взъярился, передвинул на поясе саблю и скорым шагом направился к ватаге. Но ни Стегния, ни Олега у костров не обнаружил. Словно подкошенный, присел на выбеленное талыми водами принесенное в половодье толстое бревно.
– Глеб, Архип, сюда!!
Через минуту все трое решили поднимать людей и широкой цепью прочесать берег. Хотя уже и заметно стемнело, высокая трава в степи должна была надежно сохранить следы беглецов. Спасением их могла быть лишь полная темнота. Но погоня не потребовалась.
В освещенный круг вступил взлохмаченный Олег. Правой рукой он зажимал широкий порез на левой, из которого сочилась кровь. Увидев Ивана, ратник пал на колени:
– Прости, Федорович!
– Где второй? – глухо выдавил из себя старшой.
– Убечь хотел незаметно. Там он лежит, саженях в трехста отсель. Кончил я его…
Забыв про мясное варево, дружинники столпились вокруг. Увиденное и услышанное было непонятно и требовало немедленных разъяснений. Но Иван не стал говорить всей правды.
– Такие вот дела, братцы, – произнес он. – Возжелал Стегний серебра литовского за наши с вами головы, татем оказался. Да ведомо об том мне стало, вот и решил ворог бежать втихую. Спасибо, Олег! Перевяжите его, всем по ковшу меда! Ужинать и спать! Завтра вам, ребятки, силы понадобятся.
Иван помог Олегу встать с колен и неслышно шепнул на ухо:
– Мне все ведомо! Никому боле ничего не говори, понял?
Через час храп наполнил округу. Лишь сидящий на бревне часовой чутко вслушивался в сырую приднепровскую тишину…
Гонец из Смоленска застал возле Вильно громадный военный лагерь. Шалаши простых ратников длинными правильными рядами тянулись за пределами городских стен, то тут, то там разделяемые шатрами бояр и воевод. Всюду ярко горели костры, на которых кое-где жарилось мясо, но более всего на жарких углях запекалась репа – основная пища призванных Ольгердом и Кейстутом для большого военного похода лесных жителей. Мужчины сидели на бревнах или на раскинутых по холодной земле лохматых звериных шкурах. Отблески пламени играли на ражих веселых лицах, на крепких рослых телах, на взлохмаченных светлых волосах и бородах. Ратники, казалось, не замечали холода, взрывы хохота то и дело разрывали морозный воздух.