Поздним апрельским вечером в палате митрополита, предназначенной для тайных встреч и переговоров, сидели сам Алексий, Тимофей Вельяминов, Андрей Акинфов, Семен Жеребец, Дмитрий Зернов и все больше набирающий силу в межгосударственных делах молодой Федор Кошка. Сидели люди, чьи опытные руки держали в те годы политическое кормило княжества. Самого Дмитрия отправили спать, рано было еще юноше вникать во все перипетии предстоящей тайной борьбы.
– Что думаете, бояре? – негромко вопросил митрополит, обводя взор по кругу. – Есть смысл Хызре серебром кланяться?
– Слабо сидит Хызра, – тотчас ответил Дмитрий Зернов. – Сынок его открыто на трон зарится.
– Темир-Ходжа?
– Да.
– Тогда, может, его?
– Мои люди бают, Темир-Ходжа у Дмитрия Суздальского серебро уже спрашивал, – подал голос Тимофей Вельяминов. – В счет будущего ордынского выхода.
– Не перекупим?
– Я бы не стал, владыко! Не усидит долго, многие эмиры за Ак-Ордынских огланов стоят. Да и Кильдибек с Мамаем сильнее его нукерами.
– Тогда кто? Мамай?
Федор Кошка кашлянул в кулак.
– Я договорился с эмирами Мамая о встрече. Но… мыслю так! Мамай сейчас – самый сильный! Сильнее Хызры. Сильнее Хидиря, Тагая, Кильдибека, Булат-Темира… А сильный всегда мнит, что он сам все может сотворить. Так зачем ему у кого-то брать в долг, если придется отдавать? Лучше потом просто забрать, как ставшему еще сильнее! Я бы сейчас помог слабому, чтобы он стал сильнее Мамая! Змея страшна, когда она кусает внезапно! За наше серебро можно нанять не один тумен в степи, кочевник обнищал ноне. Джут был зимою, многие стада полегли от бескормицы. Сейчас проще саблей прокормиться.
– Кого имеешь в виду, Федя?
– Думать пока надо, владыко! Много думать. Если дозволишь, я сперва все же к Мамаю съезжу, перебаю. И со слухачами своими в Орде потолкую. Это дело мы сегодня никак не решим!
И Вельяминов, и Жеребец, и Зернов согласно опустили головы. Андрей Акинфов тихо изрек:
– Да, думать надобно, бояре. И молиться, чтоб Господь верно нас наставил.
– Тогда расходимся. Через два дня отплываем.
Алексий остался один. Он сидел минут двадцать в полной тишине, творя немую молитву. От стука в дверь невольно вздрогнул. В палату заглянул Леонтий:
– Дозволь, владыко?
– Что у тебя?
– Тут такое дело… Иван Федоров, что за нами в Киев ходил, просится с нами до Сарая. Нужда у него великая, а в степи неспокойно ноне.
– Что за нужда?
– Сын у него в полоне татарском. Хочет найти и выкупить.
– На рати взяли?
– Нет. С Жукотинскими пленными Дмитрием Суздальским был передан.
Алексий не раздумывал:
– Зови на наш паузок! Не стеснит, чаю. Зело мы оба ему обязаны. В пути заодно и перебаем. Он ведь, по слухам, не раз в Орде бывал.