Спустя двое суток он уже сидел в доме тысяцкого в окружении его брата и сына. Выслушав пожелание-приказ хозяина сопровождать два десятка ратных до владений князя Федора и помочь им благополучно выкрасть митрополита, сказал как о давно обдуманном и решенном:
– Надобно водою туда будет идти, бояре! Из Смоленска Днепром под видом купца с ватагою. И уходить тоже водою, по Двине, доколь мочно будет, докуда лед пропустит… а далее конно. Как мы уходили, не получится. Земли вокруг Киева да Чернигова прочно Литве передались, переймут при отходе ратные.
– А на воде не переймут, что ли? – зло бросил Иван.
Тезка пристально посмотрел на хозяйского сына.
– Коли с умом уходить будем – не переймут! Главное – от Киева невережеными верст за пятьдесят отойти, там проще станется. Коли я за старшего пойду, то моя головная боль будет. Это первое. И второе… Стар я стал уже, а путь не близок. Все в пути может статься. Помощник мне нужен, кто тоже в Киеве бывал, в порубе княжем сиживал.
– Кого имеешь в виду, говори!
– Племянника своего, Андрея в миру. Ноне Симоном прозывается. Со святым Сергием в монастыре на Киржаче обитает. Но об том вам придет с игуменом баять, бояре! Я уже над бывшим племянником не властен.
Братья Вельяминовы переглянулись, Василий согласно наклонил голову.
– Итак, ратные, племянник, товар для вида, ладья..
– Две ладьи! – вдруг перебил его Иван. – Мыслю, что две потребуются.
– Пошто?
Федоров поведал о своих ночных размышлениях. Все трое Вельяминовых удивленно и с некоторым даже страхом взглянули на него.
– Ну… исполать тебе, коли так!! Будет и второе судно.
– Посылайте комонных в Смоленск. Пусть закупают, да чтоб весельный ход хороший был! Как только Симон в Москву прибудет – с Богом и отправимся. Холода грядут, поспешать надо. Мороз беглецам пострашнее погони конной будет. Коли все обговорили, дозвольте, бояре, домой возвернуться? С семьей попрощаюсь, справу ратную соберу. К концу седмицы снова здесь буду…
В Благовещенском монастыре на высокой Киржачской горе дружно стучали топоры. Немногочисленные монахи, перешедшие к игумену Сергию из Троицкой обители, и несколько смердов из ближайшей деревушки, явившиеся помогать пустынникам, возводили новое большое здание для общей столовой и общежития. Округа уже изрядно оголилась: длинные ровные стволы сосен пошли на белевшую свежеотесанными стенами церковь и несколько келий. Сам игумен, не отличимый от прочей братии в своей замазанной хвойной смолою одежде и уже заношенных лаптях, безустанно вздымал и опускал секиру, вырубая чашку за чашкой.