Особенно успешно всё дурное забывается во дни удач. Даже сны Анчутке являлись на этот раз такие ласковые, что просто не хотелось просыпаться. Никто не учинял ему допросов, никто не гонялся со святой водой, не замахивался кадилом, не заставлял стучать на квартиросъёмщика. Снились ему дымчатые сородичи — доброжелательные, душевные…
— Братан, братан… — напевно окликали они. — Сливок хочешь?.. Не магазинные — рыночные…
Анчутка приоткрыл выпуклый любопытный глазёнок — и узрел прямо перед собой глубокую керамическую миску со сливками. Вскинул личико — и обнаружил рядом с миской присевшего на корточки Кормильчика.
— Мохнатый зверь на богатый двор… — лучась радушием, приветствовал проснувшегося главарь лыцкой мафии. — Ты на нас, братан, не серчай… — искательно добавил он. — Ну не разобрались поначалу… С кем не бывает?..
Анчутка вылез из-за ребристой батареи парового отопления и облизнулся. Как и всякий домовой, при виде рыночных сливок он терял волю.
— Думали, ты лох… — доверительно сообщил Кормильчик. — Кто ж знал, что у тебя крыша такая!.. С Батяней за одним столом сидишь…
— С Батяней? — не понял Анчутка. — С каким Батяней?
Кормильчик удивился, потом призадумался, что-то про себя, видать, смекнул — и с уважением взглянул на сородича.
— Нет, ну Африкан, конечно, покруче… — вынужден был признать он. — Но это ж в Лыцке, прикинь!.. А здесь-то всё-таки Баклужино… Здесь мы все под Батяней ходим… Да видел ты его за столом: большой такой, почти с Президента… А чего это ты сливки не ешь?..
Анчутка зажмурился — и лизнул. Трудно было даже решить, что приятнее: лакать сливки или же слушать вкрадчивые речи дымчатого главаря мафии. Льстил главарь: понятно, что не за столом сидел Анчутка во время сходки, а под столом… И тем не менее поправлять Кормильчика не хотелось.
За окном в непривычно тихом рассветном небе монументально громоздились облака. На проспекте кто-то одиноко скандировал натощак: «Yankee, go home!» и «Руки прочь от Лыцка!» Потом вдруг — ни к селу ни к городу: «Пушкин, убирайся в Африку! Есенин, убирайся в Рязань!..» Видимо, репетировал — связки разминал…
Конспиративная квартира была обставлена по-спартански: ящик патронов в углу да прислонённый к стеночке гранатомёт. Пусто и гулко. Ни страшка, ни угланчика, ни барабашки. За стеной, завернувшись в плащ-палатку, похрапывал Африкан.
— Мы же все дымчатые, братан… — журчал Кормильчик, сопровождая слова проникновенной распальцовочкой. — Чего нам делить-то?..
Тут стену пронизало зыбкое алое сияние — протуберанец, оторвавшийся от мощной кипучей ауры протопарторга. Что-то, должно быть, приснилось… Возможно, Пресвятая Революция… Косматое мерцающее облачко проплыло сквозь домовых, обдав обоих не то жаром, не то холодом.