Тогда еще было все хорошо. Ромка был здоров. Мы вместе ходили собирать травы, потом разбирали их на мелкие пучки. Сколько разных историй за это время он успел мне рассказать — лицедеев звать не надо, они таких точно не выдумают. А как он меня к Виктору ревновал? Смешно так! Все переживал за меня, родной мой братик! А как потом проболтался ему о том, что ночью мы улетаем отсюда навсегда? Ромка чувствовал, что я делаю неправильный выбор и тихим сапом все исправил. Так весело мы в замок еще не возвращались. В тот день, мальчик узнал, что Йен тоже оборотень, только его вторая ипостась феникс. Радости ребенка не было предела. Я уступила Волчонку свою метлу, а сама села с Виктором на спину большой птицы. Умора была первые полчаса. Моя метелка — своеобразное средство передвижения и принимает на себя чужих очень редко. С Ромкой по-выкобенивалась немного, сделала несколько сальто вокруг избушки, попробовала избавиться от наглого наездника, вскоре успокоилась и стала вести себя более менее прилично.
Леший Лаврентий провожал нас со слезами на глазах. Каждый раз он прощался с нами, словно навсегда. Это не удивительно. Все живые существа не знают, сколько им еще отмерено быть в Яви. Мало ли, завтра придет новый леший и Лаврентию заказана путевка в Навь?
Так я просидела в воде, пока та не перестала быть теплой. Обмотавшись большим махровым полотенцем, вернулась в спальню. Щелчком пальцев зажгла свечу на столе. Она загорелась веселым огоньком и озарила своим светом опустившуюся темноту. Вот было мое удивление, когда резко развернувшись на пятках, столкнулась лбом с Виктором. У-у-у. Больно! По-детски сморщила носик и потерла рукой покрасневший лоб.
— Екарный бабай! Напугал!
И это правда! Он беззвучной тенью просочился в мои покои. Я не слышала привычного скрипа двери или тихого шарканья обуви, даже половицы и то не скрипят под его ногами. Вот что значит князь! Никто не решается идти против господарьской особы!
— Тебе колокольчик на шею повесить надо, иначе меня скоро заикой оставишь.
— Ну извини, — ехидно, без тени смущения произнес он, — Ты не лучше, так что вдвоем заикаться будем. К тому же, с твоими выходками, я еще и поседею знатно, в свои-то тридцать лет.
— А что? Тебе пойдет легкая седина! — не смогла обойтись без едкого комментария я, — Шарма прибавит, да и изюминкой будет.
Задорные голубые глаза резко помрачнели. На лице заиграли желваки. Он глубоко вздохнул и досчитал про себя до десяти. Видимо, это не помогло расслабиться, потому что через краткий миг, я оказалась прижатой к стене в стальном захвате любимых рук. Полотенце не удержалось и упало к его ногам.