Поднявшись по ступенькам, я взглянул на три звонковые кнопки, расположенные справа от входных дверей. Под каждой кнопкой в прибитой к стене металлической рамке была помещена визитная карточка. На средней карточке значилось:
«Джанина, 16 Берити-стрит».
Я нажал кнопку звонка и подождал. Вскоре послышался щелчок, и наружная дверь чуть приоткрылась. Она была открыта специальным механизмом с первого этажа.
Я толкнул дверь и поднялся по лестнице. На лестничной площадке прислонившись к косяку двери и одновременно слегка касаясь перил лестницы, стояла женщина, разглядывая меня сверху.
Наверное ни одна богиня не произвела на смертного такого впечатления, какое эта красавица произвела на меня. Белокурые волосы вольно падали на ее стройные плечи, фиолетовые глаза были огромными, а тонкий шелк халатика подчеркивал все прелести фигуры.
«Черт возьми! — подумал я, — Сэмми не лишен вкуса».
— Добрый вечер, — сказал я.
Она ответила мне легким поклоном головы.
— Я разыскиваю моего друга Сэмми Кэрью, мне сообщили, что он, возможно, у вас.
Она молча взглянула на меня. Ее грустные глаза потемнели, будто что-то причинило ей боль. Наконец она сказала:
— Сэмми Кэрью был вашим другом?
— Да, это так. Но что вы подразумеваете под словом «был»?
Она повернулась к двери и сделала шаг к ней. При этом из-под слегка распахнувшегося халата выглянула восхитительная ножка, обтянутая шелковым чулком. Я, разумеется, видел немало красивых ножек. Но, пожалуй, эти превосходили все виданные мной до сих пор.
Кажется, я начинал интересоваться ею всерьез.
Сделав приглашающий жест рукой, она сказала:
— Вам лучше было бы зайти, — ее низкий голос был очень мягкий и звучный.
Я последовал за ней и остановился на пороге, держа свою шляпу в руке и оглядывая помещение.
Комната была большая и просторная, с высокими окнами. Обстановка свидетельствовала о тонком вкусе. На бледно-желтого цвета стенах висели две картины фламандских мастеров. В нескольких вазах стояли роскошные цветы. Эти цветы заставили меня подумать о том, где она могла добыть такие и в таком количестве в июле 1944 года? Но я тут же пришел к заключению, что кто-то вложил в эти цветы весьма приличную сумму денег, и что Джанина была вполне достойна их. В конце концов, если мужчина в достаточной степени влюблен в женщину, то он, безусловно, достанет цветы когда угодно, сколько угодно и где угодно. А Джанина была такого рода женщиной, что 99 мужчин из 100 могли бы влюбиться в нее до полной потери представления о стоимости цветов, а сотый, невлюбившийся, оказался бы, несомненно, слепым или, по крайней мере, полным идиотом.