Вышло или нет? Олянка пока не знала, но что-то как будто изменилось внутри. Или она хотела так думать и чувствовать? То потерянное дитя было нежеланным, и долго носила она в себе не прощённую, не отпущенную вину за то нежелание. Этого она хотела и ждала — своего пушистого щеночка. Мальчика. Или девочку, всё равно... Впрочем, нет, больше она всё-таки хотела девочку. Да чего уж там, кого судьба пошлёт, тому и рада будет.
А когда к третьему весеннему месяцу снег сошёл и пробилась первая травка, приснились вдруг ей серые глаза с золотыми ободками, да такие близкие и живые, что Олянка пробудилась с криком. Спала она на куче прошлогодней листвы, а над головой брезжила утренняя заря. Перекликались в лесу птицы, подымали головки весенние цветы.
— Что ж ты со мной творишь, лада? — смахивая с липкого лба испарину, пробормотала она. — Мучаешь зачем?.. Манишь, дразнишь, но не показываешься... И где же ты? Где?!
С криком «где?!» она вскочила и очертя голову кинулась в проход...
И упала с другой стороны на прохладный ковёр из серебристо-белых цветов — прямо к девичьим ножкам в маленьких изящных сапожках, расшитых бисером. Хороша же Олянка была в этот миг! Растрёпанная после сна голова с приставшими к волосам прелыми листьями, перекошенная безрукавка, сползающая кожаная юбка. А лицо, должно быть, совершенно дикое и безумное. Неудивительно, что обладательница ножек вскрикнула и бросилась прочь. Но Олянка успела увидеть её глаза — серые, с золотыми ободками. Те самые.
Хлопнула дверь бревенчатого домика: девушка скрылась внутри. А Олянка, оглядевшись, узнала лесную полянку с ручьём и сосной-воительницей, уснувшей вечным сном. У её корней раскинулся целый ковёр белых цветов, а первые утренние лучи румянили суровое лицо, погружённое в нездешний покой.
С колотящимся сердцем Олянка поднялась на невысокое крылечко и постучала в дверь. Робко получилось, тихо. А душа трепетала в догадках, откуда взялись эти серые очи и почему именно здесь они сияли навстречу спящей сосне, столь же чистые, как эти цветы.
— Девица, милая! — постучав сильнее, позвала Олянка. Не зная её имени, но сердцем чувствуя правду, добавила: — Ладушка...
Никто не ответил.
— Голубка, не бойся, не причиню я тебе зла! — с тревогой воскликнула Олянка. — Я ж тебя... столько лет...
Дверь была не заперта. Приоткрыв, Олянка осторожно заглянула. Домик состоял всего из одной комнаты; посередине стоял деревянный стол с лавками, в углу — печь с лежанкой, ещё одна лежанка в другом углу, под потолком — полати. А на полу около стола распростёрлась девушка — обладательница маленьких ног в сапожках. Её чёрная коса раскинулась рядом, длинные ресницы были сомкнуты, а розовый ротик полуоткрыт.