«Не дождусь я, видно, лады, — уныло думала её тёзка. — Семнадцатый уж год пошёл... Пусть бы хоть дитятко было утешением». А тут ещё шепотки поддакивали этим мыслям, шелестели: «Шу-шу-шу... Дитя-дитя-дитя...»
Во втором весеннем месяце снегогоне Олянка встретила в лесу раненого охотника, схватившегося с голодным проснувшимся медведем. Отогнав зверя, окровавленного человека Олянка отнесла в зимовье — лесной домик, где зашила и перевязала ему раны, после чего напоила собственной кровью (кровь Марушиных псов имеет лечебные для людей свойства, кровь навиев ими не обладает — прим. автора). Сварив целебное снадобье, она давала его раненому несколько раз в день, и на седьмые сутки он смог встать с постели, помыться и выпить мясного отвара. Раны полностью зажили.
Это был пригожий, смелый и сильный человек с ясными светло-голубыми глазами и русой бородой. Богатырского сложения, с густыми кудрями и тёмными собольими бровями, с широкой могучей спиной, он источал неуловимое спокойное достоинство. Видно было по нему: хороший человек, знает и любит лес. Зря и зверя не убьёт, и ветку не сломает.
— Как мне отблагодарить тебя, лесная красавица? — спросил он. — Ты мне жизнь спасла, и теперь она принадлежит тебе, покуда я с тобой не рассчитаюсь за твоё добро. Всё, что захочешь, сделаю.
— Всё? — улыбнулась Олянка.
— Жениться только не проси, — усмехнулся охотник. — Женат я уже, детишек трое дома.
«Шу-шу-шу, — опять всколыхнулись шепотки неугомонные. — Дитя-дитя-дитя...»
— А мне муж не надобен, — сказала Олянка, кладя руку на могучее плечо человека. — Я только дитятко хочу. Сделай это для меня и иди домой. И забудь обо мне. Дети у тебя уж есть, они твои, а этот мой будет. — И добавила, приоткрывая сердце: — Потеряла я дитя много лет назад. Боль это моя.
Задумался охотник, нахмурился, долго молчал, опустив красивую русую голову с волнистой шапкой волос. Рука Олянки ждала ответа, покоясь на его мужественном плече. Шевельнулось плечо, рука соскользнула. Охотник поднялся на ноги, блестя глазами и твёрдо сжав губы, обнял Олянку сильными руками и прижал к себе...
На следующий день он собрался домой, вполне окрепший.
— Ты мне добро сделал, не кори себя, — сказала Олянка. — Не вспоминай меня.
Он поглядел на неё из-под задумчиво сведённых бровей.
— Не вспоминать? Не знаю, выйдет ли. Имя своё хоть скажи, колдунья лесная.
— Не нужно тебе оно, — ответила Олянка. — Прощай.
Легонько ударив его в плечо пальцами, она пошла в домик. Охотник, постояв ещё немного, тронулся в путь.
— Прощай, — вздохнул он, глянув через плечо на закрытую дверь.