— Уррр, — проурчала та, впиваясь в очередной блин. — Не нужно, голубка, мне хватает.
Какое там «хватает»... Живот Олянки часто подводило от голода, но она гордо терпела. Всё, что она успевала в себя закидывать, горело, как в какой-то сумасшедшей раскалённой топке. Сожрав топливо вмиг, пламя требовало ещё и впустую обжигало нутро.
— Олянушка, но ты же просто зверски голодная, я ведь вижу! — воскликнула Лада.
— Ничего, ничего... Вот сейчас наемся впрок и... — Олянка замолкла, заткнув рот новым блином.
— Тебе не впрок надо наедаться, а каждый день хорошо кушать, — заботливо проговорила Лада, прильнув к её плечу и вороша пальчиками короткие прядки над шеей.
Остановилась Олянка, только когда уже стало трудно вздохнуть. Набитый живот немного выпирал, она отяжелела и осоловела. Завалившись на лежанку, застеленную лоскутным одеялом, она протянула руку:
— Ладушка, побудь со мной... Соскучилась я по тебе...
Лада забралась на лежанку, проворно перелезла через Олянку к стенке, стараясь не придавить сытый живот. Подпирая рукой голову, она любовалась Олянкой с нежной улыбкой и серебристым блеском росы между пушистых ресниц.
— Родненькая моя, хорошая моя, — ворковала она, щекоча её подбородок и щёки.
Олянке оставалось только ловить и целовать эти шаловливые пальчики — на большее сейчас не осталось сил. Да и нельзя: когти. Тугой живот был точно камень. Кровь отлила от головы к желудку, и резко захотелось спать: сказывалась напряжённая тяжёлая работа.
— Ладушка, коли я усну, разбуди меня на рассвете, — попросила она, смежая веки и сквозь них ловя любимый облик.
Когда она проснулась, в окошко уже струились янтарные лучи зари. Подскочив, Олянка принялась натягивать сапоги.
— Что ж ты меня не разбудила, Лада?!
Её любимая красавица сама ворочалась и нежилась в постели, зевая и потягиваясь.
— Ты так сладко спала, что жаль было будить... Тебе нельзя так утомляться!
Изящно потягиваясь спросонок, Лада выгибалась соблазнительным прекрасным телом, очертания которого округло и женственно проступали под сорочкой. Мягкие полушария груди, орешки-соски, живот с тёплой ямочкой пупка, лакомая ложбинка между ног, в которую так хотелось нырнуть языком... Сейчас бы понежиться с ней, полениться, потом долго ласкать, тонуть в поцелуях, в тепле, в сладком медовом разнотравье её запаха. Много-много поцелуев, длинных, неспешных, в полную глубину, досыта, допьяна... Зверя обожгло, хлестнуло дрожью желания, но времени на это не было. Ну не пытка ли?!
— Ох, да я ж опоздала, — суетилась Олянка, надевая кафтан и подпоясываясь.