— Недолго нынче молодой господин безобразничал, — говорила старая ключница стряпухе. — Всего пару раз и рявкнул-то. И даже ничего не сокрушил, не изломал.
— Ага, живо его эта, как её... Олянка усмирила! — кивала стряпуха, раскатывая тесто. — Пожалуй, и впрямь есть в ней что-то.
А Олянка, до сих пор знать не знавшая о таких своих способностях, сама нуждалась в успокоении. Её потряхивало, и матушка Вестина отпаивала её горячим отваром целебных трав с мёдом и молоком.
— Ну, ну, дитятко, всё позади... И теперь ещё долго не повторится, — приговаривала она. И прибавляла с дрожью в голосе: — Умница ты наша, спасительница!
Поначалу сон Любимко был беспокойным, он слегка вздрагивал, постанывал и метался, брови хмурились, глазные яблоки бурно двигались под сомкнутыми веками, но понемногу всё улеглось. Он распластался на постели неподвижно и дышал ровно, мерно и спокойно. Его безмятежное лицо чуть поблёскивало от испарины. Буйствующее, внушающее ужас чудовище исчезло, он стал прежним Любимко и спал, точно выздоравливающий от тяжёлой хвори ребёнок — точь-в-точь так, когда в течении болезни наступает спасительный перелом.
Пробудился он к вечеру. Осмотрев себя и увидев синяки от цепей, всё понял, поморщился и застонал, виновато посмотрел на Олянку.
— Прости меня... Сильно напугалась?
— Напугалась, и ещё как, — усмехнулась девушка.
— Я покалечил кого-нибудь?.. Сломал что-то? Опять не помню ничегошеньки... — Эти вопросы он уже обратил к матери.
— Нет, сынок, не покалечил и не поломал. Олянка тебя тут же успокоила, — отозвалась матушка Вестина, промокая платочком его влажный лоб. — Не успел ты и разойтись.
— А как она меня успокоила? — спросил Любимко, беря у неё платочек и обтирая им всё лицо.
— А вот так... Руки тебе на плечи положила, в глаза смотрит и говорит: «Дыши, дыши вместе со мной», — рассказала матушка Вестина.
— И я её слушался? — удивился Любимко.
— Слушался, сынок, ещё как, — кивнула мать. — Ты в этот раз умница был, хорошо себя вёл и Олянку слушал. И дышали вы с ней медленно, медленно... — Она сама выпустила воздух из груди и закрыла на миг глаза, потом улыбнулась. — И после этого ты сразу уснул.
— Да, похоже, в этот раз вы легко отделались, — усмехнулся Любимко.
За припадком у него всегда следовал приступ головной боли, и по его затуманенному взгляду видно было, что боль уже охватывает его череп. Он закрыл глаза и тихо застонал. Олянка знала, что делать. Она приложила ладонь к его лбу и медленно, медленно дышала, представляя себе, как чистый поток сверкающей воды смывает всё дурное, всё мучительное, всё страшное...