— Нет, виновата. Если бы я…
— Нет. Если кто-то из нас виноват, так это я, — с горечью возразил Рамон. — Я был, должно быть, слеп как крот, если не заметил твоего необычного состояния в ресторане. Возможно, ты собиралась рассказать мне, а я даже не подумал об этом.
— Это уже не важно, — слабым голосом сказала Нена. — Теперь слишком поздно.
— Ш-ш-ш. Тебе нельзя расстраиваться. У нас будет время поговорить, как только ты выздоровеешь и окрепнешь. Сейчас я хочу узнать, не разрешит ли врач забрать тебя в конце дня домой.
Нена кивнула и закрыла глаза. Ей все было безразлично. Происходящее не интересовало ее. Она не испытывала ничего, кроме горького сожаления о ребенке, которого ей никогда не придется держать в руках, о крохотном живом существе, здоровом и веселом, с темными глазами Рамона… Он Нена была уверена, что это мальчик, — был бы похож на отца…
Она плотно сжала веки, но жгучие слезы медленно потекли по ее бледным щекам.
Рамон беспомощно смотрел на нее. Все, что он мог сделать, — это нежно стереть слезы большим пальцем и поклясться себе, что больше он никогда не допустит, чтобы его жена страдала в одиночестве.
В конце дня Нене позволили покинуть больницу. Она ощущала болезненную слабость и с благодарностью приняла поддержку Рамона, когда они вышли из здания и сели в машину. Нена удивилась, увидев, что автомобиль остановился у дома на Итон-Сквер.
— Но я думала, что ты отвезешь меня домой, — сказала она.
— Это твой дом, Нена.
— Но…
— Никаких "но", — заявил Рамон, взяв ее за руку.
Твердо сжатые губы не оставили у Нены сомнений в том, что он не намерен отпускать ее от себя. — Ты останешься со мной, и это окончательно.
— Я… — Нена хотела воспротивиться, но, чувствуя, что у нее нет сил спорить с ним, сдалась.
Несколькими минутами позже ее уже вели наверх. Донья Аугуста и одна из горничных помогли ей раздеться и лечь в постель.
— Тебе необходим отдых, дорогая. Я помню, что, когда это произошло со мной, — сказала донья Аугуста, опускаясь на край кровати, — я чувствовала себя совершенно опустошенной морально и физически.
— Надеюсь, я не причиняю вам беспокойства, пробормотала Нена.
— Чепуха! Теперь ты член нашей семьи. Естественно, мы заботимся о тебе, — она наклонилась и поцеловала Нену в лоб. — Постарайся уснуть, дорогая, и не беспокойся: у тебя еще будет много детей.
В горле у Нены стоял комок. С трудом удерживаясь от слез, она слабо кивнула.
— И больше никаких волнений, — настойчиво повторила донья Аугуста, разглаживая одеяло. Все уладится само собой, дорогая.