— Надо снижаться, но горы — будь они неладны, — ответил Ильченко и не удержался, пошутил: — Игра в жмурки по-чукотски… Сыграем, бортмеханик?
— Идет. Только уговор — ты водишь, — откликнулся Ильичев,
«Как говорится, моральный климат в нашем коллективе тревоги не вызывает», — удовлетворенно подумал Волокитин.
Спускаться стали осторожно, метр за метром, по спирали, буквально на ощупь. Волокитину казалось, что он сквозь днище машины чувствует близкое ледяное дыхание вершин. И тут зоркий Ильченко крикнул:
— Братцы, ракета!
Остальные тоже успели заметить мерцающую в снежных вихрях мутно-зеленую каплю, пропавшую через несколько секунд. Все облегченно вздохнули. Можно садиться, нужная точка наконец-то обнаружена. Конечно, в другое время безопаснее всего было бы зайти на посадку со стороны моря — место ровное, помех нет. Но сейчас с моря дул порывистый ветер, и выдержать его удары в хвост вертолет, понятно, не мог. Да и запрещалось такое инструкциями строго-настрого… Поэтому из двух зол, что называется, выбрали меньшее — горы. И пилот Ильченко направил машину к земле…
Внизу тоже готовились к посадке: Георгий Майский зажег посадочные огни — пропитанную бензином ветошь в ведрах. Воздушная волна разбросала огни — стало темно. Посадочная фара вертолета, коротко вспыхнув, погасла — перегорела. «Последняя, надеюсь, гримаса фортуны», — проворчал командир. Он не успел ничего больше сказать, как бортмеханик Ильичев открыл дверку и прыгнул вниз, в белую круговерть. Щупом проверил надежность площадки, отбежал, махнул рукой: можно.
Сели. Охотник спешил навстречу. «Быстрее, быстрее…»
В избушке собрали весь свет — нашлись две керосиновые лампы. Салманов сразу проверил, нет ли у пострадавших разрыва тканей. Ему помогали медсестры. «Как будто все в порядке. Хоть тут повезло…» Однако успокаиваться рано: сотрясение мозга, множественные тяжелые переломы конечностей…
Анестезиолог Тульба выводил людей из шока. Первым пришел в себя Пашкуров:
— Дочка у меня заболела… Как она? Узнать бы…
— Не волнуйтесь, узнаем. А сейчас готовьтесь в дорогу — летим.
Улыбнулся:
— А я готов. Мне собраться — только подпоясаться…
Молодец, Пашкуров. Спасибо тебе, охотник, за эту улыбку. Поклон тебе за нее низкий до земли.
Когда больные уже были на борту вертолета, командир и хирург вернулись в избушку поблагодарить охотника Майского, спросить, не нужно ли чего. «При случае лыжи забросьте. А то мои, сами видите…»
Он проводил поднявшийся вертолет взглядом и снова остался один. Один на сотни студеных белых верст. Но теперь я думаю: один человек — это не так уж и мало…