Она прошла к своему заветному ведру в конце дрожжеварни, вернулась с кружкой кваса.
— Забыли уже квасок. А раньше пили. Раньше часто заходили, Федор Прокопьевич.
Он выпил кружку до дна, вытер ладонью губы и почувствовал, как тяжесть, с которой он поднялся сюда, отпускает.
— Тетя Вера, можно я вас так по-прежнему буду называть?
Она удивилась:
— А как еще? У меня другого имени нету.
— Я к вам, тетя Вера, по важному неслужебному делу, можно даже сказать — по личному.
— Ну что ж, по какому надо, по такому обращайтесь. Раз вспомнили тетю Веру, значит, на что-нибудь пригодилась.
Он стал читать ей письмо, опуская имя Залесской, просто письмо, которое пришло от родителей одной из работниц. Не дочитал до середины, а тетя Вера уже зашмыгала носом, а потом, кивая ему головой, мол, читай, читай, плакала уже, не скрывая слез, чуть ли не в голос. Он дочитал письмо, положил его в конверт и, боясь глядеть на тетю Веру, опустил голову. Когда поднял, то увидел, что она стоит к нему спиной, вытирает лицо фартуком.
— Расстроил я вас, извините.
— Мои слезы были — и нет их. Не во мне дело. С дочкой с этой разговаривал?
— Трудности у нее в жизни, не знаю, как подступиться. Полюбила человека, а он не совсем такой, какой надо.
— У меня сыновья, слава богу, — сказала тетя Вера, — два сына. Когда старший женился, я ему сказала: будет у тебя с женой все хорошо — и в жизни все будет хорошо, на работе и кругом. А если будешь на других заглядываться, водочку пить, то я тебе наперед скажу, чего тебя ждет, — кругом одни несчастья. Так я ему сказала.
— А мне что скажете, тетя Вера?
— Писать ответ надо. Успокоить родителей. Напишите, что хорошую дочку вырастили, что она гордость комбината. Пусть не так на самом деле, а вы напишите. И что жива-здорова их дочка, обязательно напишите. Родители детям своим все простят. Для них главное, чтоб они были живы-здоровы. А если у детей дела на работе идут хорошо, то и оправдание найдут их черствости: некогда, занята дочь большим делом. А с дочкой этой поговорите строго. Пусть из страха перед вами им пишет, если сердце пустое.
— Тетя Вера, давно у вас хочу спросить, с какого года вы на комбинате?
— С сорок пятого. Как демобилизовалась, так сразу и сюда. Что так удивились? Что комбината тогда не было? Так был хлебозавод. Не на пустом мосте тут все начиналось.
— Не знал, что вы были в армии.
— На фронте два года, связистка. Теперь уже сама думаю: я это была или не я? Обабилась, состарилась с дрожжами тут с вашими. — Что-то молодое проступило в ее лице, но губы вдруг дрогнули, она шмыгнула носом и махнула рукой. — Ну, чего стоите? Работать мне надо, а я слезы тут с вами лью, директор называется…