— Марина, ты не можешь мне сказать, что с тобой происходит? — спрашивала Виктория.
— Ничего не происходит, — отвечала Марина, — просто весна, последние денечки в школе. Мама, ты должна приготовиться, дочь твоя на пороге жизни, перед нею все двери открыты, она вполне может влететь в какую-нибудь не ту дверь.
— Вот этого я и боюсь, — вздыхала Виктория, — но все-таки надеюсь, что химический факультет остался в силе. Кстати, эта дверь еще закрыта. Надо очень хорошо сдать вступительные экзамены, чтобы она открылась.
Виктория чувствовала, что все ее слова словно облетают дочь. Марина слышит ее и не слышит, видит и не видит.
— Я должна знать, что с тобой происходит, — снова пыталась она пробиться к дочери, — весна весной, но ты не просто становишься взрослой, ты влюбилась.
Марина не откликалась.
— Марина, я умоляю тебя, не скрытничай. Это так естественно — полюбить в твои годы. Но я должна знать, кто он.
— Мама, не разводи панику. — Глаза Марины глядели отчужденно. — Где это записано, что ты должна знать больше того, что знаю я? Я расскажу тебе все, обещаю, но, поверь, я ничего еще не знаю сама.
Ответ на свои вопросы Виктория неожиданно получила от мужа. Федор Прокопьевич вернулся после работы необычно рано и с порога спросил:
— Где Марина?
Дочери не было. Считалось, что она в эти майские вечера где-то у подруг, готовится к экзаменам. Но сегодня, глянув на часы, Федор Прокопьевич спросил вдруг:
— А у какой подруги именно?
Виктория не знала.
— Помнишь, я тебе рассказывал о парне, о Гуськове из бригады Колесникова? О подлости, в которую его втянул Костин. Ты еще ответила, что к этой подлости надо подходить с классовых позиций.
Виктория что-то помнила, но смутно.
— А что случилось?
— Случилось, что один человек думает обо всем этом совершенно по-другому. Этот человек появился сегодня у меня в кабинете и заявил, что для меня пьяница главнее честного человека.
— Марина?! Она была у тебя?
— Представь себе. Я пообещал, что вызову Гуськова, поговорю с ним, разберусь до конца во всей этой истории. Но оказалось, что его на комбинате нет, уже третью неделю не выходит на работу.
— Все ясно, — Виктория схватилась за сердце, — теперь все выплывает наружу. Она с ним встречается. Она в него влюбилась. Федор, ни о чем меня не спрашивай, я знаю не больше тебя, но я мать, и я давно это чувствую. Если бы это был ее одноклассник, все было бы не так, по-другому. Федор, девочка в опасности, я не знаю, кто и куда ее затащил, но что-то темное витает над ней в последнее время.
Отчаяние Виктории не передалось ему: при чем здесь «влюбилась»? Достаточно и того, что взвалила себе на плечи беду этого Гуськова, пообещала, наверное: папа — директор, он во всем разберется, он их там всех быстренько приведет в сознание. Но Виктория уже обзванивала Марининых подруг, дочери нигде не было.