Год я проработала в редакции. Районный центр Тарабиха был в тридцати километрах от совхоза «Рабочее поле». Всего раз за этот год мне довелось побывать в этом совхозе. Машина, на которой я возвращалась из командировки в Тарабиху, сломалась километрах в пяти от совхоза, и я побрела туда пешком. Была предновогодняя ночь, сторож у конторы дирекции сказал, что в общежитии механизаторов у Ангелины и Чугая свадьба.
Я совсем недолго посидела за столом, поздравила молодых и, качаясь от усталости, пошла в знакомый дом, в котором мы когда-то ночевали с Ангелиной. Хозяйка дома баба Маня осталась на свадьбе, и я одна вошла в темные сени, нащупала рукой щеколду, открыла дверь и поняла: всем я здесь была и осталась чужая.
Через год я уехала из Тарабихи и долго-долго не вспоминала ее. А потом, как бывает, прошлое вдруг сдвинулось с места и стало приближаться. Что забылось — ожило, что казалось успехом — стало виной. Вспомнился директор галантерейной фабрики, отец Платона. У него была другая семья и другие дети, а сердце тревожилось по больному первенцу. Он сказал мне, что у сына врожденный порок сердца, а я ответила, что там, куда я повезу Платона, свежий воздух.
Воздух там действительно был свежий, степной, но ведь надо было дышать, чтобы это почувствовать. А я не дышала, просто вдыхала и выдыхала, кружась вокруг себя. Потому не запомнила Надю Степанову, не съездила туда, не написала письма за все эти годы.
Без малого почти через четверть века я послала туда письмо. Адресовала в редакцию на имя Матушкиной, хотя была уверена, что она давно уже на пенсии. Но городок маленький — передадут. Письмо состояло из вопросов: кто из новоселов остался в совхозе, как живут Чугай и Ангелина, где теперь Надя Степанова, которая когда-то написала такое хорошее письмо своей маме и бабушке Анне Софроновне?
Ответ пришел быстро. Матушкина писала: «О нашей жизни за такое время в письме не расскажешь. И Тарабиху, и «Рабочее поле» вы бы сейчас не узнали. Постараюсь ответить на ваши вопросы. Ангелина Федоровна и Константин Андреевич Чугай уехали из совхоза лет десять назад. Константин Андреевич сначала работал в райкоме, а сейчас председатель Тарабихинского райисполкома. Их старший сын Володя работает инженером на заводе в Новосибирске, средний — Максим — живет в Омске, тоже инженер, а младший — Коля — сейчас в армии. Теперь о Платоне и его матери. Они по-прежнему в «Рабочем поле». Платон женился, вы ее не знаете, местная, в ваше время она еще в школу бегала. Платон все такой же кругленький, добродушный, работает заведующим молочным комплексом. Гармонь его сгорела, я была у них там года через три, как вы уехали, беда — пожар. Мать его тоже много лет проработала на ферме, сейчас пенсионерка, растит внуков. Надя Степанова закончила заочно институт, работала агрономом в соседнем совхозе, сейчас там председателем рабочкома. Замуж выходила, но ничего хорошего из этого не получилось, вырастила одна двоих детей, старший сын уже женат, так что Надя тоже стала бабушкой. Про нашего директора Сурова вы ничего не спросили, видимо, знаете, что он в семьдесят первом умер. О себе могу сообщить только то, что на том же боевом посту, несколько раз собиралась на пенсию, но в райкоме каждый раз просят: «Еще бы годик». За работу в девятой пятилетке получила орден «Знак Почета». Да! Зря вы не спросили о Сереже Поликарпове. Могу вас удивить — он уже шестой год директором в «Рабочем поле». Посылаю вам последний номер «Зари». У нас сейчас сенокос. Когда вы приехали, был, помнится, тоже сенокос».