Дороти промолчала. Затем развернулась, взяла свою сумку и вышла на веранду. Было слышно, как она шваркнула сумку на стол и села в скрипнувшее вращающееся кресло.
Дурацкая ссора. Временами размолвки у нас случались. А у кого их не бывает? Мы же не в сказке живем. Однако именно эта ссора выглядела особенно глупой. По правде, я терпеть не могу, когда обо мне пекутся, и нарочно выбрал себе не заботливую жену. А Дороти вовсе не против, чтобы кто-нибудь сделал мне чай. Она даже, наверное, рада. И вот идиотская перепалка из-за ничего, но теперь каждый забился в свой угол и не знает, как из него выбраться.
Закряхтев, я встал с дивана и через прихожую прошел в спальню. Беззвучно притворил дверь, сел на кровать, скинул ботинки и снял фиксатор. (Я ношу полипропиленовый фиксатор голеностопа.) Липучки затрещали, и я сморщился: Дороти догадается, что я укладываюсь в постель, а хотелось, чтобы она маленько помучилась – чем я там занят?
Я затих и прислушался, но уловил только легкий скрип. Нет, это не кресло и не кожаная сумка. До веранды слишком далеко. Наверное, скрипнула половица в прихожей.
Я растянулся на сбитых простынях и уставился в потолок. Сна ни в одном глазу. Ясное дело. Я же проспал весь день. Пожалуй, стоит пойти в кухню и начать готовить какую-нибудь вкуснятину, аромат которой выманит Дороти с веранды. Как насчет гамбургеров? У нас вроде был фунт…
Опять скрип. Уже громче. Даже не скрип, а протяжный треск, завершившийся ударом, после которого что-то мелко задребезжало, зазвякало и застучало. Мелькнула мысль (я понимаю всю ее нелепость), что Дороти, видать, разозлилась не на шутку. Но я тотчас сообразил, что она не тот человек, который в гневе все крушит. Я сел, сердце мое колотилось.
– Дороти! – окликнул я и неуклюже слез с кровати. – Дороти! Что там такое?
В одних носках я шагнул к двери и лишь тогда вспомнил о фиксаторе. Я могу ходить и без него, только очень медленно. Вернуться и надеть? Нет, некогда. А куда я задевал свою трость? Поди знай. Я распахнул дверь спальни.
И будто очутился на краю леса.
Вся прихожая была завалена сучьями, листьями и кусками коры, чешуйки которой плавали в пыльном мареве. Невесть откуда что-то выпорхнуло – то ли пичуга, то ли крупный жук. Слышался разрозненный грохот – вывалилась оконная рама, что-то деревянное ухнуло на пол. Я ухватился за сломанную ветку и, опираясь на нее, протиснулся вперед. Я еще не понимал, что произошло. Я был ошеломлен, нет, даже скорее в шоке, сознание мое сбоило. Я только понимал, что в гостиной лес этот еще гуще, а Дороти осталась на веранде, которую не разглядеть за листьями и ветвями с меня толщиной.