Владыка Л'аэртэ медленно поднялся и, в нарушении всех канонов (что вообще немыслимо!!), сделал несколько шагов навстречу своей последней надежде.
Тир мгновенно насторожился.
— Стой, где стоишь!
— Тебе не причинят вреда, — как можно мягче произнес эльф, примирительно подняв ладони. — Здесь для вас нет угрозы. Ни ты, ни девушка не пострадаете, даю слово.
— Не уверен, что вам можно верить!
— Если хочешь, я поклянусь, — кротко вздохнул Владыка, незаметным знаком заставляя подданных отойти к самым стенам и там замереть красивыми статуями, не смея вмешиваться. Он не хотел пугать мальчика. И еще больше не хотел, чтобы эта непонятная враждебность встала между ними непреодолимой стеной. Нет, только не так. Он во что бы то ни стало должен добиться доверия юного мага. Должен попытаться его убедить, уговорить, заставить, в конце концов. Что угодно сделать, лишь бы этот чудесный подарок судьбы не исчез бесследно. Ему было нужно время. Всего лишь немного времени, чтобы понять и разобраться, чтобы слегка успокоиться и перестать разрываться между миллионами самых разных вопросов. Все случилось слишком быстро. Слишком невероятно. Он никак не ждал такого подарка в этот тоскливый день. Но сейчас перед ним стояла надежда… слабая, невероятно призрачная, единственная… надежда на то, что его скорая смерть все же не окажется напрасной.
— Тебя зовут Тир? — снова попытался он завязать разговор. — Необычное имя для наследника Изиара.
— Какое есть, — настороженно отозвался юноша. — Я сказал: стой на месте!
— Кто твой отец? — настойчиво повторил Владыка, послушно замерев в десяти шагах от вероятного внука.
— Это никого не касается.
— А мать?
— Тем более!
— Тир, успокойся, — испуганно потянула его за рукав Мелисса. — Не надо, пожалуйста. Тебе будет плохо!
Юный маг до боли сжал челюсти и постарался унять вспыхнувший в груди пожар, а царственный эльф понимающе прикрыл веки. Нет, не так. Неудачный ход: о родителях лучше не спрашивать. И так ясно: мать определенно мертва, потому что Огонь Жизни не выдержать никому их живущих, а отец… если Талларен был столь удачлив, как я думаю, значит, мальчик — сирота и, кажется, давно знает об этом. Иначе не взвился бы ужом от одного упоминания.
Его взгляд непроизвольно скользнул к мечам и неуловимо потемнел: гномья сталь в руках чистокровного Перворожденного — хуже позора не придумаешь. Одна Бездна знает, как получилось, что мальчик посмел нарушить все традиции, обратившись за помощью к бородатым недомеркам… но неприятия показывать нельзя. Даже тогда, когда к собственной досаде понимаешь, что клинки ковались исключительно под эти узкие кисти — больно быстро откликнулись начиненные магией мечи на зов хозяина. Штучная работа. Великолепная, надо признать. Да и делал ее настоящий мастер, причем очень, очень непростой. Редкостный умелец и превосходный маг, коих всегда было по пальцам пересчитать. Но все равно: гномья сталь у бессмертного — это невозможно.