Терентий Бочаев, приподняв воротник шинели, сидел на бревне, дымил самокруткой и сосредоточенно слушал комиссара. Комиссар Дубовец после полудня вернулся из Москвы и проводил с бойцами политическую беседу. Он говорил о положении в стране, о высадке в Мурманске английских, французских и американских войск, о провокациях японцев и американцев на Дальнем Востоке.
Когда Дубовец кончил и спросил, какие будут вопросы, Терентий поднялся, поправил линялую фуражку:
— В Москве-то как? У меня там под городом сестра…
Комиссар кашлянул в кулак.
— Туго в Москве, товарищи. — И он рассказал о трудностях, которые переживала Москва, совсем недавно ставшая столицей. Контра плела заговоры, саботировала работу предприятий и учреждений. Плохо было с топливом, в городе не хватало хлеба, крупы, жиров, мяса. Люди голодали.
— Даже Ленин получает паек, — сказал комиссар. — Каша без масла, да и той не вдоволь.
Кто-то сердито выкрикнул:
— Непорядок это! Негоже, чтоб Ленин на пайке сидел.
И зашумели бойцы. Поднялся худощавый красноармеец в залатанной шинели, на плечах еще остались метки от погон:
— Я так мыслю, хлопцы: надо товарищу Ленину посылку отправить. Пускай нам несколько дней меньше харчей будет, а посылку приготовим. Пошлем товарищу Ленину крупы, муки, сахара.
— Верно говорит, — одобрили бойцы.
— Пошлем от нашего имени.
— Нельзя, чтоб Ленин в питании нуждался.
— Братцы, братцы, и махорочки не забудьте. С куревом там, видать, тоже небогато.
— Эх ты, голова и два уха! Некурящий Ленин.
Шумели долго. И наконец решили: на днях помпохоз Охрипенко поедет в Москву за военным грузом для полка. В помощь возьмет бойца. Он-то и передаст посылку Ильичу.
Выбор пал на Терентия Бочаева.
Услышав, какое ему поручается дело, Терентий смутился:
— Да как же я?..
— Тебе сподручно — бывал в Москве.
— Помпохозу поможешь и с сестрой свидишься.
Вскоре Охрипенко и Терентий были готовы к отъезду. В картонную коробку из-под галет сложили несколько фунтов пшена и ячневой крупы. Раздобыли бойцы где-то немного сахару и осьмушку китайского чая. Терентия наставляли:
— Ежели Ленина не удастся повидать, в надежные руки посылку передай. Чтоб обязательно Ильичу отдали.
В Москву приехали вечером. На другой день Терентий понес посылку в Кремль. Прошли в комендатуру. Здесь его принял пожилой человек.
— Бочаев, говоришь? Ну, а меня все тут Семенычем кличут.
У Семеныча лицо худое, морщинистое. Потертая кожаная тужурка перехвачена флотским ремнем, на нем большущий маузер. Семеныч часто отвечал на телефонные звонки, звонил сам, кого-то стыдил, кого-то ругал. Выслушав Терентия, он усмехнулся:
