– Тогда каждая пишет расписку, что вы обязуетесь не ссориться и не драться, этот документ я храню у себя в сейфе. И если вы еще раз учините перебранку на улице, к протоколу их присоединяю, и наказание будет быстрым и суровым.
– Мы согласные, – одновременно сказали подружки.
Лейтенант положил бумаги в папку и поднялся.
– Феденька, заискивающе проговорила Серафима Поликарповна, а давай я тебе молочка парного налью и с собой дам, у вас же с Варей еще нет своего хозяйства.
– А я сметанку принесу, она у меня свежая и такая сладкая, – засуетилась Мария Гавриловна.
– Молоко и сметана – это хорошо, только отнесите их Татьяне Сергеевне – учительнице. Болеет она, все никак не придет в себя после операции, Варя сейчас ее выхаживает.
– Варя выходит, она же в бабу Веру пошла, царство ей небесное. У нее, Федечка, руки золотые и сердце доброе, а уж красавица какая, нигде такой нет. Ты не волнуйся, мы сейчас соберем узелок и все отнесем.
Федор шел к себе и улыбался. – Ишь, как заговорили, и Варьку похвалить не забыли. А что, она у меня такая. Как поплывет по улице, так все мужики таращатся, и не только деревенские, но и городские. От полноты чувств он подпрыгнул, достал рукой до березовой ветки и, оглянувшись, пошагал дальше.
На опорном пункте полиции его ждал Михаил Петрович Ищенко, в недавнем прошлом участковый инспектор, а ныне пенсионер. По старой привычке он частенько заходил к Федору, чем мог, помогал, а в его отсутствии сидел на телефоне.
– Ну, что у нас, все в порядке?
– Звонила директор школы, кража у них случилась, пустяковая, конечно, но все равно.
– А чего украли-то?
– Из портфеля пятиклашки вытащили несколько пластинок жвачки.
– Петрович, пусть они сами с этой мелочевкой разбираются.
– Нет, Федор, это не мелочевка. Если сегодня негодник останется безнаказанным, завтра он сделает то же самое, а послезавтра получим мы с тобой головную боль. Учителя сами не справятся, это не их работа, а наша. Не дай Бог, по глупости обыск устроят. Представляешь, какое унижение детям учинят, да и не законно это. Так что, собирайся.
– Михаил Петрович, может, вы сами сходите, я хоть чаю попью, а то меня наши подружки-скандалистки утомили.
– Сима с Маней? Эти кого хочешь до белого каления доведут.
– Я никак не пойму, чего они поделить не могут.
– У них это с юности. Обе погодки, всю жизнь по соседству живут, в один детсад их водили, за одной партой сидели, а как подросли, в одного парня и влюбились. Жил у нас в Ракитовке Ленька Боровский, он постарше был Симы с Маней. Все девки по нему сохли. С первого раза глянешь – ничего особенного. И росту не высокого, и нос курносый, и зубы кривоватые, а как тряхнет своим чубом, как заиграет на гармошке да запоет, пиши пропало. Что ты, первый парень на деревне, его в армию всей Ракитовкой провожали. Когда Ленька демобилизовался, трактористом в колхозе работал, а вечером в клубе, когда кино не показывали, на танцах играл. Сима с Маней возле него так и крутились, а он- негодник, сначала с одной гулял, а потом к другой переметнулся. Тут между подружками война и началась. И ругались они на всю деревню, и волосы друг дружке выдирали, только не достался он никому из них. Когда его мать померла, а отец еще раньше от фронтовых ран скончался, завербовался Ленька на очередную стройку коммунизма и уехал в Сибирь. Как его судьба сложилась, никто толком не знает. Первый год писал дружкам, что работает по специальности на строительстве электростанции, жизнью доволен, собирается жениться. А потом замолчал.