«Прыгай, – сказала тогда Коринна. И подалась ко мне еще ближе, так, чтобы ее шепот не донесся даже до Байли. – Я бы на твоем месте прыгнула».
Но я не послушалась.
Что факты! Факты изменчивы, они зависят от угла зрения. Их легко исказить, да они и сами часто ложны.
– Что бы она сделала? – допытывались копы.
После того, как я ответила ей «нет».
После того, как ее оттолкнул Дэниел.
После того, как ее бросил Джексон.
Что бы она сделала? Мы все в один день от нее отвернулись. Ей некуда было идти. Что, что бы она сделала?
Ледяные пальцы на сгибах локтей, шепот перерастает в крик:
– Прыгай.
Очень хочется верить, что ты – не самая несчастная на свете. Что кому-то другому еще хуже, и этот кто-то – рядом с тобой. Страдает, как и ты, в непроглядной, непролазной тьме.
«Прыгай», – велела Коринна. Словно у меня будущего не было.
Она ошибалась. О, как же она ошибалась.
Оттуда, с самой верхотуры, где дух захватывало от вихря, я смотрела вниз, на Тайлера; оттуда все предстало мне ясным как день.
* * *
Хочется кому-нибудь рассказать о том вечере. О Коринне. Объяснить ее слова.
Хочется рассказать о себе.
Но я не умею. Честное слово, это невозможно. События и люди связаны. Одно без другого не объяснишь. Сказавши «А», неминуемо скажешь и «Б». Потому что разум их по отдельности не воспринимает и не хранит.
За два дня до ярмарки мы были у Коринны дома. В ванной. Коринна держала тест-полоску, не давала мне смотреть.
– Тут написано, девяносто секунд. Вот и жди.
Тиканье часов из спальни.
– Тик-так, Ник.
– Хорошо, хоть ты это забавным считаешь, – сказала я.
– Момент истины, – отозвалась Коринна.
Она взглянула первой, и мне захотелось вырвать тест из ее цепких пальцев. В следующую секунду она с улыбкой показала результат мне.
Две синие полоски. Приступ тошноты. Снова. Я скорчилась над унитазом на безупречном, белоснежном кафеле. Коринна похлопала меня по спине.
– Ну, ну. Все будет хорошо.
Я сидела на полу, наблюдала, как Коринна извлекает из мусорного ведра пакетик из-под «Скиттлз», прячет в него тест-полоску, запихивает обратно в ведро.
– Не волнуйся. – Коринна покривила рот. – Меня мама тоже в восемнадцать родила.
Нельзя было на ее уговоры поддаваться – идти с тестом к ней домой, позволять ей это похлопывание. Не она должна была узнать первой. Не она, а Тайлер.
– Мне пора, – сказала я.
Коринна не стала меня удерживать. На нетвердых ногах я вышла из ее ванной, из спальни, из дома. Я побрела к реке. Села над бурлящим потоком и долго плакала, зная, что никто меня не услышит. Потом позвонила Тайлеру, чтобы пришел на берег. Сумела рассказать ему обо всем без слез.