Все пропавшие девушки (Миранда) - страница 17

– Папа, я хочу тебя кое о чем попросить.

Он перевел глаза на пачку бумаг. Сжал кулаки.

– Я ему уже сказал. Я ничего не подпишу. Не разрешай своему брату продавать дом. Эту землю купили твои дед с бабкой. Она – наша.

Я почувствовала себя предательницей. Дом будет продан, согласен на это папа или не согласен.

– Папа, у нас нет выбора, – мягко заговорила я. – У тебя деньги вышли.

«Ты их тратил беспорядочно, причем одному богу известно куда. Ничего не осталось. Только то, что заложено в бетонный фундамент, в четыре стены да в одичавший участок».

– Ник, Ник! Твоей маме это очень не понравится!

Папа ускользал. Скоро с головой нырнет в прошедшее время. У него всегда так начиналось – с мамы. Мамин дух, раз появившись в папиных мыслях, неминуемо утаскивал папу туда, где мама обитала по сей день.

– Папа, – я заговорила нарочно медленно, пытаясь удержать его в реальности. – Я вообще-то не из-за дома приехала. Помнишь, ты прислал мне письмо? Недели три назад?

Папа снова забарабанил по столу.

– Конечно. Письмо.

Обычный прием – тянет время. Я достала листок из конверта, развернула на столе, между нами. Папа прищурился.

– Помнишь? Ты мне это прислал.

Он не сразу поднял глаза – голубые, увлажнившиеся, блуждающие, как и его мысли. «…поговорить. Об этой девушке. Я ее видел».

– Кого ты имел в виду? Кого ты видел?

Папа покосился по сторонам. Подался ко мне всем телом. Два раза открыл и закрыл рот, прежде чем выдохнул:

– Дочку Прескоттов.

У меня мурашки по спине побежали.

– Коринну, – прошептала я.

Папа кивнул.

– Коринну, – произнес он так, будто нашел давнюю пропажу. – Точно. Я ее видел.

Я оглядела кафетерий, сама подвинулась ближе к папе.

– Где, папа? Где ты ее видел? Здесь?

Я попыталась представить призрак Коринны, вплывающий в эти стены. Или живую Коринну – личико сердечком, волосы цвета бронзы, янтарные глаза, губки бантиком – десять лет спустя. Вот она обнимает меня за плечи, прижимается щекой к щеке, шепотом – только мне одной! – выкладывает все, что с ней стряслось: «Клевый розыгрыш, верно? Ну чего ты куксишься? Ты же знаешь: я тебя обожаю».

Папин взгляд затуманился, потом вновь сфокусировался, охватил всю обстановку, пачку бумаг, меня.

– Нет, нет, не здесь. В доме.

– Когда, папа? Когда?

Она пропала сразу после выпускного. Почти перед самым моим отъездом. Десять лет назад… В день закрытия двухнедельной ярмарки.

«Тик-так, Ник». Холодные пальцы касаются моих локтей – последний наш физический контакт.

С тех пор ни слуху ни духу.

Мы расклеили на деревьях увеличенные фото из выпускного альбома. Шарили там, где страшились шарить, искали то, что страшились обнаружить. Заглядывали в души друг другу. Мы вытащили на свет Кориннины тайны – те, которым лучше бы оставаться в темноте.