Взгляд скользнул по фасаду универсама, по навесу и выше, к окну второго этажа, возле которого белел кондиционер. Ставни были раскрыты.
В любом случае требовалось поговорить с ним о ключе. А на звонки он не отвечал – в чем я его не винила.
Я шагнула на территорию «Келли», вздрогнула, когда над головой звякнул колокольчик. Ладно хоть уже вечер, в пабе людно, звона не заметили. Вдыхая запахи дыма и несвежей, неоднократно разогретой жирной снеди, я прошла к узкой лестнице.
– Его там нет! – крикнули мне.
Полутемное помещение отозвалось хохотом.
Скорее, вверх по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Вот и площадка с двумя дверьми. Мой быстрый стук в правую дверь. Ожидание. Еще попытка. Я прильнула ухом к замочной скважине. Тишина. Достала сотовый, набрала номер Тайлера, уловила звуки виброзвонка изнутри, из комнаты. Затем послышался характерный писк, и его голос произнес: «Привет, это Тайлер. Оставьте сообщение». Может, он в ванной моется. Я напрягла слух. Ни шума воды в водопроводе, ни каких-либо других признаков наличия человека в комнате. Снова позвонила. Та же схема: виброзвонок, писк, пустота.
Внизу опять заржали. Сотовый показывал час дня, воскресенье. В пабе толпа, как в пять вечера в будний день. Бывало, я сюда за папой приходила. Летом, на каникулах. Но всегда позже. Всегда.
Я собралась спускаться в паб, отвернулась от двери. Мерзкое ощущение слежки холодило затылок, мурашки бежали вниз по позвоночнику. На лестнице никого не было. Дверь, ведшая сюда из обеденного зала, была закрыта. Я прислушалась, пытаясь уловить движение где-то рядом. Шорох за стеной. Дыхание, предательски усиленное вентиляционной системой. Из-под соседней двери пробивался свет, но в одном месте узкая полоска была перекрыта тенью. Тень не перемещалась. На цыпочках я шагнула к двери. Может, это просто угол дивана или шкафа, игра света… а может, и нет… Я уставилась на дверной глазок, придвинулась к нему, увидела свое крохотное отражение. Словно в комнате смеха: огромные глаза, непропорциональная точечка рта, болезненная удлиненность рук и ног.
Я постучала коротко, едва слышно. Тень осталась недвижима. Волоски на шее сзади зашевелились. Я зажмурилась, досчитала до десяти. Так же было и во время следствия. Всюду мерещились чужие глаза. Подозрения распространялись на всех. Крыша ехала. Требовалось постоянно держать себя в руках. Сдрейфишь – потом не поправишь.
Эхо моих торопливых шагов гудело в провале под лестницей. Я вбежала в обеденный зал, проскочила к выходу из паба. Меня провожали взглядами полузнакомые физиономии. Какой-то дядька подался к соседу, шепнул что-то. По губам я прочла: «Дочка Патрика Фарелла. Та самая». Тот, кому предназначалось пояснение, поднес к губам бутылку с пивом.