Натаниэль, Маркус, и Кейген взмыли в воздух одновременно, со сверхъестественной скоростью мчась на своих врагов. Столкновение было ужасным. Плоть и кости. Когти и клыки. Кровь и пот. И когда любое оружие пошло в ход, ярость стала живым, дышащим органом пещеры.
А затем стены пещеры просто выгнулись и взорвались, вышвыривая всех шестерых вампиров в открытую долину под внезапно почерневшее, жестокое небо, где собиралась начаться война невиданного размаха.
Война, которая подарит новый смысл словам Кровавая Луна.
Молния сверкала, и гремел гром.
И тогда Великий заговорил:
— Сегодня не будет никакого сражения! — голос звенел, словно при столкновении кимвалов, когда Лорд Соверен дома Джейдона, Наполеан Мондрагон, спустился с неба.
Его дикие красные глаза пылали властью, лицо, словно гранитное изваяние, кричало о могуществе и решимости. Глубокие морщины на лице Древнего, как и его поразительные черные с серебряными прядями волосы, яростно развевающиеся на ветру, придавали ему призрачный вид всезнания и бессмертия.
Наполеан был избранным монархом потомков Джейдона и противником слишком могущественным, чтобы ему могли противостоять потомки Джегера. Его слова были законом среди Светлых Вампиров, а его легендарная доблесть в войне заслужила неоспоримое уважение среди Темных. Он оставался смертельно тихим, ожидая ответа от старших братьев.
Сальваторе Нистор ответил шипением. Он посмотрел на Наполеана и скрестил руки на груди, прежде чем взглянуть вдаль, как будто все обдумывая.
Маркус понял, что его грозный враг оценивал ситуацию со стратегической точки зрения, что, в общем-то, имело смысл. Никто не прожил бы столько, сколько Сальваторе, будучи безрассудным.
— Я не боюсь драться с тобой, Наполеан, — нахмурился Темный, его слова были правдой лишь отчасти.
«Тогда ты идиот», — думал Маркус. Но то, что темный сын Джегера явно не боялся смерти, было хорошо, потому что Маркус был более чем готов подарить ему ее.
— Но сражаться с тобой, Маркусом, Натаниэлем, и Кейгеном… — голос Сальваторе затих.
Наполеан молчал, ожидая решения врага, в то время как Маркус изучал лицо Сальваторе. Древний Темный должен был знать, что им не выиграть — с Наполеаном или без него.
И в отличие от Валентайна, Сальваторе был не тем, кто идет на ненужный риск. Тем не менее, Маркус мог только надеяться. Он дал обещание отомстить за смерть Шелби, и у него не было намерения позволить Валентайну уйти, не тогда, когда его прикрывали братья, или защищал Наполеан.
— Мы согласны отступить, — признал Сальваторе, наконец, голосом полным презрения, — но только если вы гарантируете безопасный отход.