Главный столичный храм богини Матери находился неподалеку, на дорогу у нас ушло максимум полчаса. За это время я успела узнать все домашние новости, а также как продвигается работа артефакторов над латорийским вариантом летающего магмобиля. Как идут дела у меня, отец спросил, но я ограничилась парой обтекаемых фраз, и он не стал расспрашивать подробнее.
Вторая половина дня, а из-за начинающейся метели на улицах никого. Люди опасались в непогоду застрять вне дома — зимы в Латории мягкие и часто бесснежные, но, если завьюжит, это надолго.
Огромный храм, благодаря четырем башням-стрелам и стеклянному куполу, переливающемуся на солнце всеми цветами радуги, казался хрупким, нереальным видением. Всякий раз, как прихожу, испытываю трепет.
В центральном зале несколько священнослужителей расставляли лампадки с живым огнем возле Покрова Латории. Кусок гигантского черного камня, тысячу лет назад закрывшего перевал в горах и защитившего страну от нашествия нежити, загадочно мерцал, притягивая взгляды прихожан.
Спустя века остаются те, кто сомневается в божественности происхождения помощи, выдвигая версию проще, что кусок скалы переместили маги. Но и они не могут объяснить удивительное свойство осколка: защищать говоривших правду и карать лжецов.
Пока я любовалась Покровом, отец нашел свободного жреца, который согласился засвидетельствовать возвращение в род.
Втроем мы подошли к камню.
— Опустите руки на Покров, чада великой Матери. — Голос старика в темно-синем одеянии прозвучал спокойно и мягко.
Осуждения в его глазах я не увидела, хотя из рода изгоняют за позорные поступки.
Камень на ощупь теплый и шершавый. Еще моя ладонь уловила пульсацию, будто внутри, под твердой оболочкой, мерно билось гигантское сердце.
— Чада милосердной Матери всегда могут найти убежище в ее объятиях. Несите свои печали богине, она утешит вас и подарит покой.
Жрец говорил что-то еще — я не слушала, завороженная необычными ощущениями. Когда еще я прикоснусь к Покрову Латории? Надеюсь, что больше никогда, он помогал в особых ситуациях, но чаще всего его использовали, чтобы уличить клятвопреступников, изменников и прочих негодяев.
— В род Кимстаров девушку вернуть нельзя.
Что?!
Слова жреца ошеломили.
В ужасе я воззрилась на него, ожидая, что признается в глупом розыгрыше. Но нет, старик смотрел на меня с сочувствием и любопытством. Отец же… он побледнел. Два круглых пятна на щеках быстро наливались багровым цветом.
И я сделала шаг назад. И еще один. И еще.
— Как вернуть нельзя? Это идиотская шутка?! — К счастью, отец подумал в том же направлении, что и я.