Хусейна, а затем снова прячется.
На улице позже ходили разговоры, что девушка все же была девственницей, но жених оказался таким дураком, что не смог выполнить супружеский долг в первую брачную ночь. Тем не менее на репутации наших соседей осталось пятно.
Свадьба Асии в Агадире стала финалом почти двенадцатимесячных празднеств, начавшихся в день ее обручения. Я считала размах этого дела несколько преувеличенным, прежде всего потому, что мне снова и снова приходилось летать из Германии в Марокко, чтобы участвовать в празднествах. С другой стороны, я хорошо могла понять желание Асии продемонстрировать свое счастье и общественное уважение к себе.
В связи с фамилией Саилло в Агадире до сих пор вспоминают страшную смерть моей матери. Мы — дети убийцы, почти каждый человек в городе знает о нашей судьбе и имеет свое мнение на этот счет. Мне кажется, что Асия попыталась реабилитировать фамилию Саилло таким безбрежным празднованием свадьбы. Она, наверное, хотела сказать: «Смотрите, люди, мы были отторгнуты обществом, но сейчас мы вернулись».
Это началось за год до свадьбы с маленького приема в Играаре, в селении, расположенном рядом с моим родным Е-Дирхом, где Асия выросла у нашей тетки Хадиджи. В глиняном доме халти Хадиджи собрались женщины и дети со всего села, мужчины, к сожалению, должны были оставаться на улице. В честь праздника всех угощали фантой, кока-колой и напитком из яблочного сока, который называется «Пом» и в сельской местности считается божественным.
По пути в Играар мы съехали с асфальтированной дороги и дальше двигались по грунтовой, по которой ездил еще месье Автобус, когда он вез мою маму в дом бабушки, где потом родилась я. С тех пор в Е-Дирхе и Играаре ничего не изменилось, разве что появилась линия электропередач, идущая через горы и снабжающая электричеством селения, расположенные у подножия гор Антиатлас.
Халти Хадиджа теперь могла хранить бутылки с «Помом» в холодильнике и после захода солнца включать электрическое освещение в выбеленном известью внутреннем дворе. Однако воду она, как и раньше, черпала из цистерны и, пока не совсем стемнело, спешила во второй двор, чтобы покормить там осла и обеих своих овец.
Я вспоминала о беззаботных неделях, которые я провела здесь в детстве. На летних каникулах дядя Хасан обычно посылал нас в деревню. Рабия, Джамиля и я собирали наши вещи и садились в автобус, лишь Джабер и Муна не могли ехать с нами: отец не хотел, чтобы его самая старшая дочь и его единственный сын поддерживали контакты с семьей моей матери. Муна была дочерью другой женщины, а Джабер, вероятно, должен был нести генетическое наследие моего отца в неискаженном виде в будущее.