Я очень нервничала, держа в одной руке телефонную трубку, а в другой — текст, который должен был убедить Хишама, что ему необходимо встретиться с самой крутой девочкой во всем городе. Позади меня стояла Саида и требовательно толкала меня в почки. Возле прилавка отирался хозяин магазина, и мне показалось, что его уши вдруг стали больше, чем уши осла.
Наконец я набрала номер, и на другом конце провода раздался телефонный звонок. Какая-то женщина произнесла:
— Уи, алло.
Это была его мать.
Я, запинаясь, сказала:
— Бонжур, мадам, меня зовут Наджа. — Я всегда называла себя Наджой, когда не хотела выдавать своего настоящего имени. — Скажите, я могу поговорить с Хишамом?
Я очень надеялась, что Хишама не окажется дома. Мои руки были мокрыми от пота. Саида тоже прижалась ухом к трубке, причем ее волосы щекотали мою щеку.
— Сейчас, минутку, пожалуйста, — сказала мать Хишама, — я позову сына.
Мои коленки стали такими мягкими, словно они были сделаны из пудинга. Я даже слегка оперлась на Саиду, но Саида была плохой опорой, поскольку сама дрожала от волнения. Хозяин магазина подступил на шаг ближе.
— Алло, я Хишам. — Это был его голос.
Я посмотрела на листок, но слова показались мне вдруг очень маленькими и нечеткими. Затем я быстро, как пулемет, протараторила весь текст без точек и запятых, как можно тише, чтобы хозяин лавки ничего не услышал. Я пропускала целые строчки и, заикаясь, повторяла их снова. И когда я закончила читать, то положила трубку.
Саида остолбенела:
— Ты почему положила трубку?
— Я и сама не знаю, — сказала я и вытащила ее из лавки на улицу.
— Но он же должен был договориться с нами о свидании! — закричала Саида.
— Я знаю, — произнесла я. — Вот дерьмо…
— Ну, значит, не получилось, — сказала безутешная Саида. — В другой раз я сама поговорю с ним.
Это лето мы провели на пляже Тамрхаха. Дядя Хасан поставил для нас палатки в бухте, в паре сотен метров от своей мастерской. Слева от бухты в море выступали скалы, на которых правоверные мусульмане обычно молились на закате солнца. Справа от бухты открывался пляж, изгибающийся широкой дугой в направлении севера, где стояли шикарные жилые автомобили туристов.
В одном из этих жилых автомобилей проводил отпуск со своими родителями Халиль. Халиль был марокканцем, но жил во Франции. Ему исполнилось семнадцать лет, он был очень высокий, и на зубах он носил брекеты. Когда я влюбилась в него, то по этому поводу у меня возникли некоторые сомнения. Дело в том, что я планировала так: этим летом меня обязательно должны поцеловать. В конце концов, мне уже было шестнадцать лет. Но как это произойдет, если у него во рту полно проволоки?