Мои родственники буквально потеряли голову от радости. Они думали, что теперь на них обрушится золотой дождь, причем такой, о котором они даже не решались мечтать. Альмани казался им бесконечно богатым. А я была рычагом, с помощью которого можно было добраться до его богатства. Дядя Хасан, тетя Зайна и мои двоюродные сестры проводили целые вечера, рассказывая друг другу, что они теперь себе купят. Они писали целые списки со срочными и не очень срочными заявками, выбрасывали их и писали новые. Списки их желаний становились все длиннее. Квартира в Агадире. Грузовик для дяди. Праздничное платье для тетки. Всем — по банковскому счету. Это должна быть такая свадьба, которой еще не видал город, и еще, и еще, и еще…
У меня от их желаний голова шла кругом. Совершенно чужие люди заговаривали со мной на улице, поздравляли меня с богатым женихом и скромно указывали на свою бедность. Официальные власти требовали налоги за каждую бумажку, которую следовало подготовить для свадьбы и выезда за границу. Один только загранпаспорт стоил две тысячи дирхамов. Зато его сделали за две недели, тогда как обычно на это уходят целые месяцы.
Все шло как по маслу. Иногда все это мне самой казалось чудом. Но все чаще и чаще у меня возникало нехорошее предчувствие, когда я видела, какой нездоровый ажиотаж создавали мои родственники и соседи. Наша улица бурлила от надежды, что скоро все ее жители начнут купаться в роскоши и блеске.
А я? Я была лишь средством для достижения их целей.
Однажды мне все это надоело. Я взяла у бородатых братьев немного из тех денег, что оставил Вальтер, и позвонила ему в Мюнхен.
— Вальтер, — сказала я, — с меня хватит. Я не хочу выходить замуж в Марокко. Ты не должен покупать меня у родственников, как верблюда. Я и так твоя. Я тебя люблю. Забери меня в Германию, пока я тут не сошла с ума.
Вальтер на короткое время задумался. Обычно он принимал решения очень быстро.
— О’кей, — сказал он. — Мы поженимся в Мюнхене. Я раздобуду тебе трудовой договор в Марокко и приглашение в Германию, чтобы ты могла получить визу. Дай мне пару дней времени, я займусь этим.
Последние дни в Марокко стали для меня адом. Дядя Хасан так сильно рвался к деньгам Вальтера, что потерял всякий стыд и терроризировал меня своей жадностью.
Вальтер открыл для меня счет, на который положил пару тысяч дирхамов. Это должно было убедить немецкие официальные власти в том, что у меня достаточно денег, чтобы поехать в Европу и вернуться обратно. Дядя Хасан решил, что он может расходовать эти деньги, в конце концов, он ведь в семье хозяин. Я же была другого мнения. Это были деньги Вальтера, и их нужно было вернуть ему сполна.