— догонялки.
Мать играла с нами. Она была для нас скорее подругой, чем матерью. Задрав джеллабу, быстрая как молния, она босиком бегала по песку и кричала, когда ловила кого-нибудь из нас: «Поймала!» А потом мы, дети, гонялись за ней до тех пор, пока у нас не перехватывало дух, и тогда мы отдыхали в тени деревьев.
В первое время, когда мать только приехала из Е-Дирха в Агадир, она чувствовала себя чужой в городе. Люди, транспорт, шум и грязь пугали ее. Она не любила соседей, особенно тех, что жили слева от нашего дома: монсеньора Сахми с женой и детьми.
Монсеньор Сахми работал в гостинице и казался очень важным человеком. По крайней мере так утверждала его жена, мадам Сахми. Она красилась, носила мини-юбки и сумочки в тон туфлям. Каждый месяц она осветляла свои темные волосы, превращаясь в блондинку, а еще она водила машину. По ночам у соседей бывали вечеринки с алкоголем и громким смехом.
Мать объясняла нам:
— Так делают только неверующие люди. Таких очень много в дальних странах, о которых мне рассказывал ваш отец. Но так делать не полагается, потому что это грех. Аллаху это не понравится.
Мама считала мадам Сахми неприличной особой. Дома она передразнивала ее ужимки. Она манерно оттопыривала мизинец, обмахивалась воображаемым платочком и говорила экзальтированным голосом:
— Мсье, может, вы желаете еще бокальчик вина? Или шампанского?
Это звучало очень смешно на ее берберском наречии. Мы, дети, смеялись при этом так, что на глазах выступали слезы.
Моя сестра Джамиля часто ссорилась с детьми семьи Сахми. Тогда она приходила домой и плакала, а мать очень сердилась.
— Муна-Рашида, — кричала она, — иди сюда! Ты — самая старшая. Иди вниз и защищай свою маленькую сестру. Это твоя задача.
Но Муна-Рашида была такой робкой, что не хотела играть с другими детьми, только со своими сестрами. Она послушно выходила на улицу, но при этом старалась быть незаметной. Муна прижималась к стене дома, а если вдруг встречала кого-то из детей Сахми, самое отчаянное, на что она могла решиться, были слова: «Ты был невежлив с моей сестрой. Не делай так больше». Затем она быстро убегала домой.
Однажды ссора между детьми зашла так далеко, что мадам Сахми появилась перед нашим домом. Она по-хозяйски постучалась в синюю дверь и закричала:
— Мадам Саилло, откройте, я должна поговорить с вами. Ваши дети — наглые крысы, их надо как следует проучить.
Мама сделала вид, будто ее нет.
— Тссс, — прошептала она, — ведите себя тихо!
Мама не хотела разговаривать с мадам Сахми, наверное, потому, что не умела говорить по-арабски, лишь по-берберски. Она, правда, понимала все, но не могла выдавить из себя эти странные арабские слова.