Широко открыв от ужаса глаза, она смотрела, как окровавленные бараньи копыта приближаются к ней и касаются ее тела. Джалила сжалась в комочек и закрыла глаза. Когда она снова раскрыла их, мужчины исчезли. Джалила лежала одна в уличной грязи.
Эта история была ужасной, и я вся покрылась гусиной кожей из-за страха перед джиннами. Но все же я представляла себе более страшные вещи. В Джейре ходили слухи, что джинна, который вселился в Джалилу, можно видеть и слышать. Однако я до сих пор ничего подобного не замечала.
И вдруг Джалила начала кричать каким-то странным голосом, которого я еще никогда не слышала, так громко, пронзительно и страшно, словно это был нечеловеческий голос.
— Сейчас у меня изо рта выходит джинн, ты его видишь?! — завизжала она.
Я ничего не видела. Да я и не могла ничего сказать ей, настолько я была скована страхом.
— Он вгрызается мне в живот. Ой-ой-о-о-о-о-о-о! Помогите!
Затем она потеряла сознание. Вся семья собралась в комнате. Я убежала. С того момента на протяжении многих месяцев я не решалась с наступлением темноты выходить на улицу. Каждому известно, что джинны творят свои страшные дела в основном по ночам.
В другой раз моя новая семья взяла меня на традиционный праздник, который отмечали на рынке Джейры. Мужчины ритмично били в барабаны. Гул барабанов нависал над рынком, покрывал его плотно, словно ковром, и от этого гула у меня закружилась голова. Музыка не умолкала, а становилась все быстрее. Мужчины танцевали, печатая шаг на земле. В конце концов они разбили стеклянные бутылки, рассыпали осколки и босыми ногами наступили на них. Я затаила дыхание от ужаса, но я видела их ноги очень четко, потому что мне, как маленькой девочке, разрешили сидеть в первом ряду: не было никакой крови, никаких ран.
Затем мужчины взяли в руки металлические шампуры, на которые повара обычно нанизывают куски баранины, чтобы зажарить их на древесных углях. Но эти мужчины, против моего ожидания, не стали жарить шашлыки, а глубоко вонзили шампуры себе в спину и в грудь.
Я быстро сбежала из первого ряда и спряталась за толстой Хадиджей, той, которая всегда поглощала так много хлеба. И все же я видела, как мужчины голыми руками хватали осколки стекла с земли и втирали их себе в лицо. Некоторые из них даже ели стекло.
— Что это за люди? — прошептала я.
— Это иссауа, святые, — сказала Хадиджа.
— Почему с ними ничего не случается, когда они едят стекло?
— Потому что они святые, маленькая дурочка! Они не чувствуют боли. Их защищает Аллах.
Мне было интересно и вместе с тем страшно. В толпе, похоже тоже не всем было известно, что