Но вот уж не церковники, а сам царь, верховный «глава церкви» — прямой царский текст, «утонченное убийство»!
Долгое время собственноручная копия Толстого (фактически «копия в кубе», то есть копия со второй копии) считалась утерянной; полагали, что писатель, боясь скомпрометировать Стасова, уничтожил в конце концов и свою записку. Таким образом, исчезал живой «толстовский» и «стасовский» документ, а вместе с ним навсегда как будто пропадал настоящий текст зловещего распоряжения царя…
В личном фонде Николая I и среди бумаг главных карательных учреждений такого документа не обнаруживалось. Получалось, что царю удалось скрыть от истории свое непосредственное участие в разработке процедуры казни, участие, замаскированное его известными словами — «присоединяюсь к остальным» или «как решит суд»…
Но все же документ не исчез! В 1948 году (ровно через семьдесят лет после переписки Толстого со Стасовым по его поводу) копия, сделанная рукой Льва Николаевича, была куплена Государственным музеем Толстого у частного лица. «Истина сильнее царя», — записал незадолго до смерти Пушкин…
Об этом документе говорилось в печати, он вошел в Полное собрание сочинений писателя, он давно хранится в Отделе рукописей Музея Л. Н. Толстого, — и все же напомним текст (это необходимо для нашего последующего рассказа).
Почтовый лист, исписанный с одной стороны, в начале заголовок: «Автограф Николая I (орфография подлинника)». Лист вложен в обычный почтовый конверт с надписью «Документ Николая».
Прочитаем:
«В кронверке занять караул. Войскам быть в 3 часа. Сначала вывести с конвоем приговоренных к каторге и разжалованных и поставить рядом против знамени. Конвойным оставаться за ними, считая по два на одного. Когда все будут на месте, то командовать на караул и пробить одно колено похода. Потом г. генералу, командующему эскадроном и артиллерией, прочесть приговор, после чего пробить второе колено и командовать „на плечо“. Тогда профосам[6] сорвать мундиры, кресты и преломить шпаги, что потом и бросить в приготовленный костер. Когда приговор исполнится, то вести их тем же порядком в кронверк. Тогда возвести присужденных на смерть на вал, при коих быть священнику с крестом. Тогда ударить тот же бой, как для гонения сквозь строй, докуда все не кончится, после чего зайти по отделениям направо и пройти мимо и распустить по домам».
Спокойно и деловито распоряжается император. Хладнокровно, по минутам все рассчитал, не забыл ни одного поворота, даже предусмотрел, когда и как ударить в барабаны (недаром так гордился знанием фронтовой службы). Продуманный, тщательно, методично составленный порядок, согласно которому должно произойти убийство пятерых молодых людей, полных сил, энергии, стремлений служить отечеству (а гром барабанов должен заглушить последние слова!). Убийство пятерых, «гражданская смерть» еще более чем ста… И при этом «быть священнику с крестом». Как характерно это жестокое «быть священник у», так же, как быть конвойным, палачам! Священник был. Мы хорошо знаем его: Петр Мысловский. Некоторые из декабристов (например, Лунин) были уверены, что он доносил начальству о многих тайнах, полученных им в казематах, во время откровенной исповеди заключенных, — во всяком случае, у него оказались достойные заслуги для того, чтобы вскоре после окончания процесса получить почетный орден…