Мудрец. Сталкер. Разведчик (Успенский) - страница 26

Полное отсутствие новостей Мерлин воспринял довольно легко – думалось, будет много хуже. Но вскоре и телеэкран, и позывные многочисленных радиостанций стали восприниматься как что-то ненужное и даже отвратительное. Так, наверное, первохристианские отшельники в Фиваиде вспоминали, передёргиваясь, о годах, когда были они, безгневные ныне богомольцы-добровольцы, развратными юношами, льстивыми царедворцами, немилостивыми мытарями, безжалостными военачальниками, волкохищными разбойниками…

Человеку всё возможно, и деньги тут ни при чём.

Хотя попади Мерлин в такой переплёт молодыми годами, то наверняка бы спятил от одиночества. В лучшем случае надыбал бы в библиотеке одно из бессчётных Единственно Верных Учений и пожизненно в него уверовал, в худшем – превратился в сытого сонного паразита и даже баню не топил бы…

А сейчас я паразит мыслящий, с гордостью думал Роман Ильич, поскольку больше гордиться было нечем.

Потом он нашёл в кладовых пару мешков с кочанами, пустой кедровый бочонок, шинковку, яблоки, морковь – и, сверяясь с фазами Луны, занялся творческим трудом, не всякому доступным.

Квашеную капусту сожрали быстро, потому что под Новый год с неба свалился Сохатый со всей бражкой – тут были и соратники, и жёны, и дети… Кажется, тогда отшельник и услышал загадочную песню про францисканского монаха и прочих обманщиков…

…Действовали медведицы на редкость быстро и разумно.

Для начала они чётко отделили агнцев от козлищ, и мы, агнцы, с ужасом наблюдали, как звери, встав на задние лапы, со страшным рёвом погнали козлищ в чащобу. Сикхи даже не пытались стрелять, хотя промахнуться здесь было невозможно: сибирский мишка покрупней гималайского барибала. Но то ли сикхи перетрусили, то ли вера им не велела… Один так даже автомат бросил.

Убегавшие воины и преследовательницы их производили в лесу не меньше грому, чем давешний бревнопад.

Молодой невысокий светлолицый парень в серой долгополой одежде, с жидкой бородёнкой и в скуфейке ласково улыбался спасённым агнцам.

– Это же Илларион… – с ужасом и восхищением прошептал капитан. – Алала, ваше преподобие!

Я хотел что-то спросить, но вспомнил, что Илларион – известный молчальник…

– Братец мой солнышко! – воскликнул молчальник. – Поведай малым сим, что скороспешно я их обрящел, в урочный час поспел спасения ради. Был Иллариону глас во благовремении, были и знамения великие, и разверзлись очеса его, и узрел он, что… Короче, намекни пацанам, что с них пузырь хорошего вискаря. И подчеркни, что именно хорошего, а не польского бимбера в фирменной посуде… Сестрицы! – молчальник перешёл на командирский глас. – Не увлекайтесь там со стязёй праведных! Не отягощайте участи своей человекоядством! Как бы не пронесло вас с чужестранной-то плоти! Мало ли что у них внутри! Ибо сказано: «Блажен, иже скотов милует…»